Взято из http://www.sir35.ru/Ez/Odys/Tel_084.htm#Beg

ТЕЛЕМАХ – СЫН ЦАРЯ
 

Часть I.    Без отца.

Часть II.   Вместе, но врозь

Часть III.  Сам себе господин (1340-1320)

3.06.04г.

Кравчук Ю.А.

Часть I. Без отца

Корабли быстро удалялись прямо в сторону солнца. Оно ещё низко стояло над горизонтом и слепило глаза. Пенелопа не могла оторвать взгляда от первого паруса, который уже взмыл на мачте царского корабля. Она прижимала сына к груди. Это была её самая надёжная и единственная теперь опора. Малыш что-то лепетал, но она его не слышала. Так они стояли до тех пор, пока паруса не растворились в утренней дымке. Полифеба забрала к себе мальчика, а Лаэрт несколько раз тихо окликал невестку, а потом обнял её за плечи и повёл медленно в дом. Только там в своём покое вечером Пенелопа позволила себе немного всплакнуть. Вообще слёзы были для неё редкостью. Она понимала их бесполезность, и давала себе проявить эту слабость только как небольшую отдушину, когда было особенно тяжко.

Когда они входили во дворец, Антиклея остановилась на верхней ступени, повернулась в сторону моря и произнесла: “Я знаю, он вернётся, но меня уже не будет!”

На следующее утро за общей трапезой Лаэрт предложил невестке занять царское место за столом. Пенелопа отказалась, и приказала всегда ставить на это место его посуду. Все остались на своих местах. Всё должно было оставаться по старому в их доме. Но царские дела и проблемы всё-таки легли теперь на её плечи. Она просила Лаэрта быть всегда рядом, когда ей мог понадобиться совет мудрого правителя.

Дни, недели, месяцы потянулись, потом полетели быстрее. Время играло с ней в трудную игру. За делами оно пролетало незаметно, а ночи стали ужасно длинными. Единственной отрадой было общение с сыном. Он заметно рос, начал говорить, потом спрашивать, позже рассуждать и составлять своё мнение. Это было очень интересно.

Об отце Телемах слушал рассказы не только матери, но и всех в доме. По каким-то смутным ощущениям он представлял его, как кого-то огромного, нечто вроде статуи Аполлона, стоящей в храме, которую они с матерью просили, чтобы с отцом всё было хорошо. Но, когда однажды во дворец прибежали три мальчишки с криком: “Корабли идут!”, и все бросились бежать к морю, Телемах не подумал об отце. Его образ был связан только с отвлечённым понятием. Мальчику не было ещё пяти лет. Он тоже побежал вместе со всеми, и увидел два паруса. Они быстро набегали на берег, и вот уже моряки привязывали верёвками корабли к причалу. На берег прыгали прямо с бортов бородатые обветренные мужчины. Их обнимали и целовали женщины и мужчины. Дети постарше тоже бросались к отцам и братьям, а младшие смотрели на это кто с испугом, кто с удивлением.

Когда поставили сходни, первым сошёл на берег высокий плотный улыбающийся человек в дорогом плаще и с золотой опояской на волосах. Мать и дед с бабушкой быстро, но, сохраняя достоинство, пошли ему навстречу. Телемах понял, наконец, что это и есть его отец.

Мама подошла к отцу первой. Она обвила его шею руками, и оторвалась только, когда он потянулся к своим родителям. Тогда Пенелопа подошла к сыну и сказала: “Подойди к отцу, сынок!” А отец сам уже протянул к мальчику свои сильные руки и поднял его к себе на грудь. От его волос пахло морским ветром и солью, и от этого, наверное, у него глаза вдруг начало щипать и выступили несколько слезинок. Потом он сидел на плече отца, и они все шли в сторону дворца. Было далеко, как с дерева, видно всех вокруг и немножко страшно с непривычки.

Вскоре началась зима, мокрая и холодная. В эту зиму штормовые ветры прервали сообщение с внешним миром на целых три месяца. Ни один мореход не отважился за это время спустить на воду своё судно. Временами было так холодно, что вода покрывалась тонкой коркой льда, а землю прикрывало белой пеленой снега. И солнце не показывалось из-за туч, иногда, по десять дней.

Телемах запомнил долгие вечера, когда вся семья собиралась в небольшой комнате, где жарко пылал очаг, вкусно пахло едой, которая была обильно выставлена на стол, и неспешные разговоры, рассказы отца и воспоминания деда. Всё это глубоко запало в детскую память.

Пришла весна с солнечными тёплыми днями. Отец приказал готовить суда к дальнему пути. Для выхода в Эгейское море им надо было обогнуть полуостров Пелопоннес. В раннюю весеннюю пору плавание могло затянуться из-за штормов и туманов. Тогда приходилось искать бухту и пережидать погоду. Таких бухт и стоянок было достаточно много на этом пути, но задержаться можно было в них на много дней. А Одиссей уже торопился. Он собрал молодых подросших за эти годы воинов взамен возвратившихся, увечных. Теперь отправлялись в дальний путь три корабля. Юноши с нетерпением ожидали своего первого дальнего плавания. Они старательно готовили корабли и делали всё, что им подсказывали старые опытные воины быстро и хорошо.

Когда доложили, что всё готово, царь пришёл к морю проверить это. Он взял с собой сына. Телемах впервые ступил на палубу корабля. Он ходил за отцом следом, и всё потрогал и попробовал. Эти воспоминания остались для него на многие годы образом отца и его дела.

Выход был назначен на утро следующего дня. А вечером вся их семья и ещё половина народа острова пришли в храм Аполлона молить бога о покровительстве и защите. Этот северный бог не был благосклонен к грекам в этой войне. Его симпатии явно были на стороне троянцев, но на Олимпе не всё обстояло просто. Одних личных симпатий здесь было недостаточно для решения серьёзных вопросов. Влияние на отдельные эпизоды, особенно в сражениях, это было любимым развлечением богов. Поэтому просили о благополучном плавании, об удаче в поединках, о здоровье и спокойствии родных и близких.

Утром мама воскурила благовония у домашнего алтаря и просила Афину, покровительницу семьи о даровании милости.

Но выход в море пришлось отложить, и это не считалось хорошим предзнаменованием. Ночью с моря пришёл сильный туман. Он накрыл весь остров. Только к середине дня солнце подняло белую пелену, и Одиссей скомандовал посадку. Воины, утомлённые ожиданием, спешно прощались с родными и бегом поднимались по сходням на борт кораблей. Верёвки были подобраны, и весла вспенили воду. Всё произошло быстро и, как бы, неожиданно. Провожающие молча, как заворожённые, стояли на берегу. Только, когда корабли уже начали становиться плохо различимыми, женский плач разрезал эту гнетущую тишину. Он поплыл над водой вслед удаляющимся мужчинам, становясь, то громче, то, переходя на всхлипывания. Отцы семейств, пожилые и старые мужчины начали уводить своих родных домой. Гавань постепенно пустела, но там у воды осталась печаль и тоска провожающих.

Телемах стоял рядом с застывшей неподвижно матерью, держа её за руку. Рядом стояли Лаэрт с Антиклеей. Бабушка не плакала, но не пошла за мамой, когда та повернулась спиной к морю, и неспешно двинулась к дому. За царицей потянулись и все остальные. Телемах чувствовал серьёзность момента, но ему, привыкшему к тому, что отец где-то далеко воюет, было жалко только того, что он больше не сможет побыть с ним на корабле. И он решил для себя, что, став взрослым, он так же выйдет в море и его будут, вот так же, провожать люди.

* * * * *

За несколько дней до отплытия судов произошли очень серьёзные в жизни Телемаха события. Они, во многом, определили его дальнейшую Судьбу.

Понтесей сын Тлалея, опытного и бывалого воина, который сопровождал Одиссея в этом плавании домой, просил царя взять его с собой на войну. Ему ещё не исполнилось и шестнадцати лет, и царь отказал. Но рано возмужавшего юношу надо было чем-то озадачить, чем-то полезным ему самому и другим. У отца юноши Одиссей узнал, что Понтесей считается лучшим пловцом и ныряльщиком на острове. В отсутствии воинов и самых доблестных людей на Итаке юноше не с кем было, кроме своих сверстников, померяться силами и умением, некому было оценить его способностей и достижений. Юнцы смотрели на него с восхищением, но это его не радовало. Он стремился к неиспытанной ещё настоящей славе. А этого, по его мнению, можно было достичь только в бою. Царь обидел его. Но, Одиссей, за то и считался хитроумным, что умел находить необычные решения. Он не обещал юноше, что придёт его время для боёв, и он его направит в битву. Он поставил перед ним другую, не менее почётную и трудную задачу.

После первого разговора с юношей, который был в присутствии Телемаха, царь спросил сына, как ему нравится этот будущий воин. Телемах ответил, что хотел бы быть таким, как тот, так же плавать как рыба и нырять как дельфин. Это подсказало отцу идею. На следующее утро он послал к юноше, как к уважаемому гражданину, своего гонца. И это видели все, кто был на городских улицах. Только для серьёзных и ответственных поручений так вызывали в царский дворец нужных и уважаемых людей. Более уважительным было только, если царь приходил сам.

Понтесей был растерян и не мог ни как собраться с мыслями. В сопровождении гонца он шёл на приём к царю, и все это видели. Одиссей встретил его намеренно по-деловому сухо. Будто забыв об их недавнем разговоре, царь предложил юноше очень ответственное и необычное для юноши задание. Он предложил ему стать воспитателем и другом Телемаха, сына царя и будущего царя Итаки. Необычность заключалась в том, что такими наставниками чаще всего становились опытные немолодые воины, которые имели большой жизненный и боевой опыт. Понтесей же ещё сам должен был набирать этот жизненный опыт. Но, как раз это, и нравилось Одиссею больше всего в его идее. Он сказал Понтесею о том, что ему предстоит старательно учиться самому и учить Телемаха жизни, хотя тому ещё было совсем мало лет. Больше того, Одиссей предупредил юношу, что если с ним самим случится на войне самое худшее, то на его молодые плечи ляжет тяжёлая обязанность защитить права наследника на царскую власть. И ещё он предупредил, что советоваться юноша может только с Лаэртом, а распоряжения царицы исполнять беспрекословно, и это воспитывать в своём ученике.

Для Телемаха начался новый этап жизни. Он получил наставника и друга на долгие годы. Их поселили вместе в отдельном покое, где было много места для совместных занятий, игр и отдыха. По настоянию Пенелопы нянька ещё некоторое время должна была помогать обоим молодым людям в некоторых бытовых вопросах, но это им не мешало. Маму теперь Телемах стал видеть гораздо реже, только за совместными трапезами и молениями богам. Да ещё изредка она заходила посмотреть, как идут у сына дела и занятия.

Вместе с Понтесеем у Телемаха появились новые друзья, младшие братья наставника. Путису было двенадцать лет, Наяму – восемь и Стотею – шесть. Они были старше Телемаха по возрасту, но это его не смущало. Сначала они держались в царском дворце несколько настороженно и боязливо, но потом привыкли и стали участниками не только развлечений, но и занятий царевича. А началось обучение с пения.

В это время на острове жил старый уже певец-сказитель, Проклис, который родился здесь когда-то давно в легендарные времена в семье пастуха. Ещё мальчиком он был увезён в Спарту вместе со старшей сестрой. Был он и воином и ремесленником, и землю пахал. Многое он делал и повидал на своём веку. Но, что бы он ни делал, он всегда пел. Причём пел Проклис хорошо, это был природный дар. И этот дар был замечен одним из влиятельных и богатых людей в Микенах, где он был со своим хозяином. В ту пору он попал в долговое рабство. Новый хозяин, выкупивший его, послал Проклиса к учителю, который больше года мучил его упражнениями и тренировками в долине, где было громкое эхо. От него Проклису удалось сбежать. Но прежде, чем вернуться на родину, он несколько лет пел в храме в Элиде.

Занимались в большом зале храма. Так решили вместе царица и верховный жрец. И к занятиям призывались дети такого же возраста, от шести до тринадцати лет, со всего острова. Сначала Проклис учил детей небольшим песням пастухов и рыбаков. Но это было для разминки, для умения держать одну тональность. Дальше стали разучивать эпические сказания и мифы. Для Телемаха не делалось никакого послабления. Он был самым младшим среди учеников, но самым “высоким” по происхождению. Первое обстоятельство позволяло ему сидеть ближе всех к учителю. Второе – внешне ничего не давало. Он всё делал как все, и отношение к нему учителя было, как ко всем другим. Но товарищи по занятиям всё же его воспринимали не все одинаково. Те, что были постарше, уже понимали, что он им не ровня.

Телемах любил петь, но, увлекаясь, начинал петь во всё горло. Учитель каждый раз его бил по плечу своей лёгкой длинной тростью. Мальчик смущался и замолкал совсем. Начинали всё сначала. Проклис был терпелив и спокоен, и к царевичу предъявлял те же требования, что и к другим. Постепенно отношения в группе стали ровными, несмотря на разный возраст учеников. Тогда и пришла пора эпических поэм. Старик исполнял их проникновенно, закрыв глаза и уходя далеко и глубоко в своё пение. Ребята слушали его, как заворожённые.

Телемах старался изо всех сил. Многие эпические сюжеты касались истории его предков, ведь они имели связи с богами, с теми, которые ещё совсем недавно спускались с Олимпа и посещали людей. Да и сами боги были не так уж далеки от людей; они раньше были такими же, или почти такими же, людьми. Цари и герои были их потомками и родственниками. И Телемах был тоже из такого рода. Он это знал. Поэтому, наверное, ему было очень интересно слушать истории из их жизней и зафиксировать их навсегда в своей памяти.

Такие занятия продолжались два года. Когда в жаркий летний период устроили перерыв, многие из детей приходили всё равно к стенам храма. Здесь у них образовалось место встреч. Храм стоял несколько выше всего города на склоне, с которого было видно море и обозревался весь город и все подходы к нему. Собирались у северной стены в её тени. Естественно образовалось, как бы, две возрастные группы. В младшей мальчишки объединялись вокруг царевича, хотя он был самым младшим по возрасту. Старшие держались рядом с Понтесеем. Но получалось так, что Понтесей был почти всегда около Телемаха, и они в середине группы были “водоразделом” по возрастным категориям. Это было “на каникулах” после первого сезона обучения. В начале второго сезона Проклис разместил всех по росту, впереди тех, кто поменьше, во втором ряду – больших. Это несколько смешало уже сложившуюся расстановку, и через несколько занятий, вообще, изменило отношения учеников между собой. Хитрый старый наставник понял сложности отношений в классе, и замешал их ещё сложнее. Он стал делать опросы, как кто запомнил тексты гимнов и эпических поэм. А они не были очень простыми. Это выделило более прилежных и тех, у кого была более цепкая память. Здесь уже не играл своей роли возраст и рост учеников. Учитель начал сажать тех, кто становился “отличником” справа, а менее успешных – слева. И по мере обучения перемещал их. Это придало обучению дух соревнования и породило стимулы. Тех, кто сидел правее, уважали, им даже завидовали, а на самых левых смотрели с насмешкой. Но и этот этап продолжался недолго. Учитель находил способы подравнивать успехи всех. Вскоре и ученики приспособились к таким методам учителя, и всё стало налаживаться. Возрастные различия уже не казались такими сильными.

Вскоре перешли к обучению риторике. А чуть позже появился ещё один учитель, немолодой уже воин. Он должен был заняться физической подготовкой и обучением воинским навыкам. Его помощником стал Понтесей, который уже считал себя “готовым воином”.

За занятиями Телемах не замечал, как становился старше, сильнее и самостоятельнее. Это хорошо видела Пенелопа. Её радовали успехи сына, его не по годам серьёзность и, приходящие постепенно, черты лидера. Она, иногда с тревогой, замечала, что манерой принимать решения и давать немногословные, но чёткие указания, он очень напоминает отца, но, вот, настойчивости Одиссея в нём не наблюдается. Он мог через некоторое время, увидев сложности задуманного, отказаться от исполнения. Лаэрту тоже не нравилось это. Он вспоминал, как Одиссей взялся за стрельбу из лука. Хотя ему это было ещё рано по возрасту и трудно по силам, он всё же стал лучшим лучником, как обещал. Телемах же, тоже попробовав лук, решил не заниматься этим до положенного возраста. Он уже в раннем возрасте проявлял практичность и осмотрительность.

* * * * *

Вскоре после ухода отца Телемах почувствовал в отношении к себе матери некоторое изменение. Она стала проявлять к нему больше нежности, но временами, как-то, отдалялась. Мальчику был странным её отсутствующий взгляд и какая-то погружённость в себя. Другие взрослые тоже иногда вели себя в её присутствии как-то не так как раньше. И однажды бабушка Антиклея сказала ему, что скоро у него будет младший брат или сестра. Так и случилось… Стояла тёплая дождливая и ветреная осень, когда мама родила сестрёнку. Ей дали имя Этола.

Многое в доме стало по-другому. Мама много времени была занята малышкой. Царские дела снова стал решать Лаэрт. Дед каждый раз, когда ему приходилось решать какие-то проблемы, звал к себе Телемаха. Мальчику стало нравиться сидеть рядом с царём, и становиться свидетелем его спокойного и мудрого поведения. А дед всегда разъяснял ему свои слова и решения, когда они оставались вдвоём. Мальчик понимал, что эта, на первый взгляд, игра, на самом деле совсем не является игрой. Он стал многое понимать по-другому, даже свои игры с товарищами и тренировки в учении.

Потом сестрёнка начала бегать своими ножками, и её звонкий голосок слышался в разных концах дворца. Телемаху нравилось с ней играть, но времени для этого у него было очень немного.

Потом Этола начала смешно произносить первые свои слова. Телемах передразнивал её, и им обоим нравилась эта игра. Они любили бывать вместе. А, когда к ним присоединялась мама, их радостному общению могли позавидовать все, кто это видел.

Беда нагрянула неожиданно, как гром с ясного неба. Они гуляли на любимой поляне около леса, откуда открывался прекрасный вид на город и море за ним. Телемах, сколько себя помнил, любил эти прогулки. Особенно, когда в них принимал участие отец. В этот раз они увлеклись игрой и не заметили, как из-за горы выползла тёмная тяжёлая туча. Дождь с сильным пронзительным ветром налетел стремительно. Пока добежали до укрытия под ветвями большого дуба, промокли до нитки. Всё время, пока пережидали дождь, мама держала девочку прижатой к себе и старалась прикрыть ее, чем могла из своей одежды. Телемах отдал даже свой шерстяной плащ. Но Этола всё равно дрожала и тихонечко скулила.

Вечером она вся горела и металась в беспамятстве. Старая нянька привела знахарку, которая долго качала седой взлохмаченной головой, бормотала что-то себе под нос, потом полезла в свою котомку и начала вынимать оттуда всякие таинственные, ей одной известные, принадлежности.

Пенелопа послала за старшим жрецом в храм. Он пришёл быстро и с тревогой смотрел на девочку. Три дня жрецы просили всех Олимпийских богов-покровителей о здоровье ребёнка.

Но старания и моления не помогли. Этола умерла под утро четвёртого дня. Пенелопа сидела около её ложа молча, не плача, как неживая. Она не слышала и не видела ничего вокруг себя. Телемаху было очень жаль маму, а потеря сестры никак не могла улечься в его голове. Он ушёл на галерею, откуда видно было море, и заплакал. В первый раз в своей короткой ребячьей жизни он обратился к богам с гневными словами обвинения. Он ругал их за несправедливость и жестокость. Он их не любил в этот момент.

На следующий день после похорон он пришёл в храм к старшему жрецу с вопросами. Старый мудрый жрец подробно рассказал ему, какой дорогой сейчас идёт его сестра, что ждёт её впереди, и как должна сложиться дальше эта её другая жизнь. Долгий разговор немного успокоил Телемаха, и он просил жреца, чтобы тот так же успокоил маму.

Пенелопа, как будто потеряла дар речи. Она старалась не выходить к близким, и почти не покидала своих покоев. Когда Телемах заходил к ней, она только молча гладила его по голове и прижимала к себе. Потом она выводила его за плечи из своего помещения, и не произносила ни слова.

Так прошло несколько дней. Утром она вышла к утренней трапезе, вся почерневшая и похудевшая. Она тихо произнесла: “Жить надо продолжать дальше”.

Всё пошло по-старому, но не совсем по-старому. Что-то всё-таки изменилось.

* * * * *

Пенелопа, глядя на сына, как он растёт, становится юношей, всё больше беспокоилась о судьбе Одиссея и тех воинов, которых он увёл с собой на эту войну. Она видела это беспокойство в глазах многих жителей острова. Когда она выходила на площадь и улицы города, женщины подходили и спрашивали её о судьбе своих близких. Кое-кто из родственников царя начал поговаривать о том, что негоже столько лет править страной женщине. Правда, за её спиной стоял Лаэрт, но он стал стар и слаб, и это давало повод высказывать крамольные слова. Старый царь сильно сдал после смерти Антиклеи, которая отошла в мир иной в тусклое дождливое осеннее утро. Перед смертью она несколько раз звала сына, и это показалось Пенелопе недобрым знаком.

Однажды, в минуту тяжёлых раздумий, Пенелопа почувствовала пристальный взгляд. Это был Телемах. Он стоял, не приближаясь, пока она не позвала его к себе жестом. С этого момента подросший сын стал постоянным советчиком и собеседником матери. Она поняла, что сын теперь стал её единственной опорой, но ещё слабой, неокрепшей.

Вскоре приходящие из Греции корабли привезли радостную весть о том, что Троя пала и война закончилась. Воины начали возвращаться по домам. До Итаки путь лежал в обход всей Греции, поэтому предстояли ожидания. Наступала осень со штормами, которые могли задержать возвращавшихся. Потом на острове появился из Лакриды то ли купец, то ли представитель купца. Пенелопа приказала привести его к ней. Он оказался немолодым уже человеком, действительно воевавшим под Троей. Его рассказ о событиях войны был интересен, но мало что мог прояснить об интересовавшем всех вопросе. Для Пенелопы стало ясно, что Одиссей жив и должен вскоре вернуться.

В самый разгар январских штормов в море вдруг показался парус. Все жители острова кинулись к морю. Да, это был их долгожданный корабль. Полсотни счастливцев, измождённых и голодных, но живых, вышли на родную землю. Их обнимали и спрашивали все сразу. Потом их несли на руках по домам и спрашивали, спрашивали, спрашивали.

Из рассказов вернувшихся стало известно, что корабли были разбросаны первым же штормом через два дня пути от Трои, и судьба большинства из них неизвестна. Но совсем близко от дома на том берегу пролива два судна выброшены на берег. Те, кто остался в живых, должны вскоре добраться до дома. Так оно и получилось. Ещё семьдесят воинов вскоре добрались до родины. Остальных нужно было ждать. Надежда была последним, что оставалось близким.

Целый месяц на острове проходили поминания погибших. Тех, кто остался под стенами Трои, ждать было уже не надо.

Пенелопа узнала самое важное для себя. Одиссей остался выполнять какую-то нужную серьёзную миссию. Его ещё надо было ждать неопределённо долго.

Телемах старался поддерживать мать. Он теперь всё свободное от занятий время проводил рядом с ней. Это было радостно для них обоих. Юноша становился совсем взрослым.

* * * * *

В ожиданиях пролетел год, затем прошёл второй, третий тянулся томительно долго. Вокруг царского дворца начали сгущаться страсти. Появились желающие получить руку царицы и с ней царскую власть. Во дворец всё чаще стали наведываться без приглашения родственники по линии Антиклеи, которые на её похоронах вели себя как хозяева положения. Они много говорили о высоком своём происхождении, о царских обязанностях и прочем. Разговоры велись громко и непринуждённо, но так, чтобы Пенелопа их слышала. Она не стала реагировать тогда на эти колющие её, исподтишка, разговоры. Да, и не до того тогда было.

Первый тревожный сигнал подала старая нянька Одиссея. Она рассказала царице о тех слухах, которые ходили среди прислуги, которая видит и слышит больше, чем того хотят хозяева. Разговоры велись среди той самой родни, которая так нехорошо выступала тогда на похоронах. Но Пенелопа и на этот раз не стала выяснять, к чему это может привести.

Последнее время к ней во дворец со всяческими делами и советами зачастил двоюродный брат Одиссея по материнской линии Овиклий. Он много говорил о том, что страна бедствует оттого, что война убила лучших мужчин острова, и это печально сказывается на жизни людей. Не стало, кому строить суда и плавать на них. Даже рыбу ловят теперь мальчишки, а от пастухов и свинопасов зависит, будут ли люди сыты. Потом он намекал, что есть люди, которые могли бы помочь своими средствами ей и стране. Но этим людям нужны полномочия, чтобы торговать с Греческими городами. Он говорил о том, что ей не плохо бы встретиться с такими людьми и составить договоры. Ещё он вскользь заметил о том, что молодая поросль одиссеевой родни обижается своей удалённости от дворца и власти.

В свои пятнадцать лет Телемах был совсем взрослым человеком. Он был советником и соправителем у матери. Она доверяла ему самые трудные вопросы. Они обсуждали их как равные. С некоторых пор Пенелопа стала даже чувствовать его давление на своё мнение. Он становился более настойчивым и решительным в оценках происходящего и людей.

Из той группы, которая начала когда-то учиться вместе с Телемахом, он был самым младшим по возрасту. За эти годы из тех мальчиков выросли мужчины, многие были уже вполне подготовленными воинами, кое-кто завёл семьи. Но их связь и, сложившееся не случайно, лидерство Телемаха сохранялись. Когда была необходимость, царевич собирал их у себя во дворце, и они помогали ему в нужную минуту.

Понтесей уже давно не жил вместе с Телемахом в его покоях. Он был женат и имел уже двоих детей, но дружба их сохранялась, как и прежде. Младшие братья Понтесея тоже всегда были готовы в любую минуту поддержать друга и брата. Они продолжали совместные тренировки в боевых искусствах и собирались у стен храма, как и прежде, постоянно. У Телемаха под рукой был готовый отряд из тридцати верных воинов-друзей. Это знали все на острове, но не всем это нравилось.

Несколько неурожайных годов подряд поставили хозяйство Итаки в трудное положение. В царской казне было пусто. Пенелопа не знала, что делать. А торговые богатеи всё повышали и повышали цены на свои товары и продукты, которые привозили из Греции и с островов Эгейского моря. Они начали предлагать царице свою помощь на невыгодных для неё условиях. На народных собраниях их люди говорили о том, что острову нужна твёрдая мужская царская рука. Вывод был ясен, Пенелопе предлагалось выбрать себе мужа. Ждать совершеннолетия Телемаха было долго, а решать насущные проблемы нужно было сейчас. Об этом они говорили уже громко, не боясь ничего.

Телемах предложил матери создать из его друзей отряд под командованием Понтесея, который бы выполнял функции внутренней островной милиции. Пенелопа вынуждена была взять кое-какие продукты для островитян у торговцев в долг под обещания. Их справедливое распределение между всеми нуждающимися должно было быть защищено. Это был приличный повод для создания такого отряда.

Телемаху уже исполнилось шестнадцать лет. В былые времена юноши из богатых семей в этом возрасте отправлялись в Грецию за жизненным опытом и образованием. Время теперь было не то. Опять пошли слухи о гибели Одиссея. Их распускали известные уже лица. Шептались, якобы кто-то слышал от свидетелей его смерти, его спутников, которые остались в Микенах или Спарте, не желая возвращаться на родину. Были и другие варианты. Однажды даже появился слушок, что корабль Одиссея боги пригнали к египетскому берегу. Он влюбился и женился на царице Египта, и стал теперь фараоном... Много ходило небылиц.

Телемах видел, как всё это ранит душу матери. Он сказал ей, что намерен плыть в Грецию и разузнать всё, что известно про отца там. Пенелопа, крепя сердце, согласилась с сыном. Ей будет трудно без его поддержки, но это было сделать необходимо; и больше некому.

Перед отправкой Телемах дал поручение верному другу Понтесею быть опорой царице. И ещё он просил друга готовить свой небольшой отряд к любым неожиданностям. Телемах догадывался, что предстоит за власть на острове серьёзная “драка”, может быть даже с кровопролитием.

Спустили на воду и оснастили корабль быстро, в три дня. Прощания не устраивали никакого, да и, не очень многим говорили о цели и планах миссии. Кормчий был из войска отца Одиссея. Он знал все морские пути и ничего не боялся. Большинство гребцов были молоды и отправлялись многие в море впервые. Возглавлял экипаж следующий за Понтесеем брат – Путис. Он даже превосходил старшего брата ростом и силой, и был надёжен как скала.

Телемах понимал, что это его первое самостоятельное плавание будет далеко не последним. Он предчувствовал, что судьба готовит ему ещё большие путешествия и приключения. Его судьба и судьба отца по его внутреннему чувству были продолжением ниточки, конец которой был в руках Олимпийцев. Родство с ними не давалось людям просто так, и они “дёргают за эту нить” в пределах своих возможностей. Но человек на Земле проявляет свою волю и выбор, зачастую не считаясь с их указаниями. Они за это ставят на его жизненном пути массу сложных препятствий, иногда ловушек. Такие, как его отец Одиссей, не всегда считаются с божественной волей, проявляя свою волю человеческую, и нередко побеждают. Эти победы, а не выигранные поединки и сражения, делают людей героями. Телемах хотел быть таким, как отец. Он чувствовал, что ему тоже предстоит в жизни немало. И своё первое путешествие он рассматривал как первый опыт. Он решил сам строить свою судьбу.

* * * * *

Первым пунктом посещения была намечена всегда дружественная и близкая Элида. Телемах не рассчитывал на красивый царский приём; времена были не те, но радушная встреча его обрадовала. Целую неделю вечера до полуночи были заполнены рассказами о Троянской войне, её героях и победе. Много лестного он услышал об отце, но вот о его судьбе после окончания войны он ничего интересного узнать не смог. Ещё раз он убедился, что отец был единственным из царей, который понимал и верил в необходимость послевоенной дипломатии. И он взял на себя эту миссию. Ещё Телемах выяснил, что часть воинов Итаки задержались после перенесённых кораблекрушений в разных частях Эллады. Кто-то из холостых обрёл здесь свои семьи; холостых и вдовых женщин в Греции стало много. Кто-то задержался, попав в долговую зависимость от спасителей. Иногда такое рабство было желаннее свободного нищенства дома. О судьбе же Одиссея никто ничего не знал. Его следы затерялись где-то там, на севере Эгейского моря, их надо было искать то ли у дорийцев, то ли на земле разорённой Троады.

Встреча с тётей Оливией и её мужем была для Телемаха желанной. Но он не спрашивал о ней до поры, не зная, где они и что с ними. Они появились в царском дворце через два дня после него. Оказывается, царь сразу же послал за ними своего человека. Супруги жил в сельском поместье, потому что Сирокс последние годы часто и тяжело болел после тяжёлой раны, полученной во второй год всё той же Троянской войны. Телемах был страшно обрадован этой встречей.

Оливия рассказала, что они с мужем несколько месяцев гостили в Спарте, и вынуждены были бежать оттуда. Там без Менелая вскоре после начала войны наступили смутные времена. А после того, когда война кончилась, но Менелай так и не вернулся в Спарту, за власть в стране началась кровопролитная и коварная вражда, почти война. Так что туда Телемаху появляться они не советовали.

В Микенах дело обстояло ещё хуже. Царя Агамемнона убили в тот же день, когда он вернулся с победой. И сделала это его жена, сестра Елены Клитемнестра с помощью своего любовника Эгисфа, который уже фактически давно правил городом. Жители Микен были потрясены коварным преступлением, но побоялись выразить своё отношение к нему открыто. Что странно, что воины, вернувшиеся с войны со своим вождём, не защитили его в минуту опасности.

Многие ахейские вожди оказались “лишними” у себя дома. Кое-кто из них отправился в дальние земли, образовал там колонии, или поселился в уже существовавших греческих поселениях.

По мнению Сирокса, об отце мог лучше других знать Филоктет, один из героев войны, убийца Париса. Надо было отправляться на север в Фессалию. А там недалеко уже и до горы Олимп.

Ночью, когда он лёжал без сна после всех рассказов и разговоров, Телемаха посетила смелая мысль, обратиться прямо к всеведущим богам-Олимпийцам. Как ни странно и необычно это было, но мысль эта запала юному царевичу глубоко в душу. Он никому её рассказывать не стал, но и не забыл.

Через несколько дней его корабль был хорошо укомплектован и подготовлен к плаванию. Путь предстоял не долгий на север к прекрасной гавани на побережье, в которую кормчий обещал доставить быстро и без проблем. Оттуда корабелы отправлялись обратно на Итаку с некоторыми дарами и приказом вернуться ровно через год. А Телемах с небольшим сопровождением отправились на северо-восток искать Филоктета.

* * * * *

Странно и грустно было смотреть на обнищавшие и запустевшие земли. Война заставила многих крестьян покинуть свои земли. Кормильцы, молодые и сильные мужчины ушли воевать и покинули родные места на десяток лет. Кто-то не вернулся, кто-то пришёл домой увечным. Подросшее поколение не умело работать и не хотело, не видя перспективы. Детей было совсем мало; не от кого было женщинам рожать. Подросшие юноши подались из домов на заработки в города или собирались в шайки и грабили на дорогах. Власти, наводящей порядок тоже не стало; вожди воевали, и увели с собой дееспособных мужчин.

Телемах видел некоторый упадок и у себя на Итаке, но такого разорения, как здесь не представлял. Это заставило его задуматься над вопросом, для чего вообще воевать, растить и воспитывать воинов, называть их героями. Он вспоминал недавние рассказы о том, как сражаются, проливая свою и чужую кровь, эти герои. Приходила мысль, что война несёт разорение не только побеждённым, но и победителям. Да, они возвращаются с добычей и рабами. Но компенсирует ли это то, что потеряно? Неизбежны ли такие большие потери при затянувшейся войне? Получалось, что большие войны не выгодны, вредны тем и другим их участником. Телемах спорил сам с собой всю дорогу. Хотелось всё сильнее найти скорее отца и спросить его обо всём этом. Он был уверен, что Одиссей сможет ему ответить на мучившие его вопросы. А дорога тянулась уныло и бесконечно. Встречавшиеся редко путники старались быстро разойтись с его небольшим, но вооружённым и, явно, не из простолюдинов отрядом. В деревнях встречали со смиренным почтением, но без радости. Люди повсюду были не общительны и хмуры. Во всём было заметно уныние и безнадёжность.

Но всё же, любая дорога имеет конец. А весть летит всегда впереди события. Филоктет узнал о том, что его собирается навестить сын Одиссея, задолго до его приближения к городу. Он выслал навстречу своего сына, чтобы встретить и привести гостя к себе. Здесь приём Телемаху был оказан со всеми почестями. Филоктет приветствовал его, как своего сына или брата; даже разместил его в покоях рядом с собой.

Телемах же приветствовал героя со всеми подобающими словами. Это было встречено с одобрением. Не раз в речах прозвучали слова, радовавшие сердце юноши, о том что он очень похож на отца в речах и манерах.

Хозяин дома показался гостю нечванливым и простым человеком. Но деловой разговор должен был быть не сегодня, хотя Телемах сгорал от нетерпения задать вопросы, которые для него были важнее всего.

Только на утро после трапезы Филоктет задал гостю вопрос о том, что его привело к нему в такие дальние края. Вопрос Телемаха не застал хозяина врасплох. Он сам понимал, что привело к нему такого гостя. Почёсывая бороду, покрытую ранней сединой, Филоктет начал подробно рассказывать о последней битве за Трою, о страшном её конце, о распрях в стане победителей. Рассказал и то немногое, что знал о планах Одиссея, что тот отправил почти все свои корабли домой, а сам собирался идти на восток, как посол с миссией мира к хеттам. Но в последний момент появились посланцы от дорийцев и он отправился с несколькими спутниками на другой берег Геллеспонта. Всему этому он был свидетелем. Но с тех пор прошло уже больше пяти лет, и он ничего больше об Одиссее не слышал.

Телемах проникся к этому седовласому товарищу своего отца доверием, и он решил рассказать ему о той внутренней своей тайне, которую носил в себе как груз большого вопроса. Он сказал, что хочет идти к подножью Олимпа и вопросить самих богов о судьбе отца. Филоктет задумался и сказал, что надо бы поговорить об этом со жрецами. Решили не торопиться и выяснить всё, что можно о воле богов через их служителей.

Прошло три дня, прежде чем старший жрец храма Зевса пришёл со словами ответа. Он посетовал, что Телемах не догадался проложить свой путь через Дельфы. С таким вопросом можно было обращаться к дельфийскому оракулу. Но теперь поздно об этом горевать, надо решиться на этот поступок. Правда, предварительно необходимо будет принести жертвы основным Олимпийцам здесь в храме. Для этого потребуется около десяти дней, в которые Телемах будет всё, что положено в таких случаях делать под руководством жрецов. Только так можно иметь надежду на успех его многотрудного дела.

* * * * *

Наступала осень с дождями и ветрами. Холодало, а путь предстоял в сторону севера. Но решимость Телемаха не ослабела от предупреждения об этих сложностях. Он торопился от нетерпения найти хоть какой-нибудь след отца.

За городские стены хозяин проводил гостя сам. Филоктет дал троих провожатых и ещё троих воинов. Дороги не были теперь безопасными, не то, что в былые времена. Один из посланных царём был жрецом. Провизию и тёплые одежды тоже дал радушный хозяин. Он хорошо знал трудности странствий, и понимал неопытность гостя.

Они направлялись в Ларису, которая активно торговала с северными соседями. Дорийцы, киконы и фракийцы бывали там постоянно. Их товары шли во всю Элладу через этот город. После окончания троянской войны в Ларисе не было царя, управляли трое самых уважаемых жителей города. Вот туда и отправил Филоктет своего гостя.

Дорога не была трудной. Она существовала издавна, но места эти стали последнее время пустынными и небезопасными. Грабители могли напасть в любой момент. Приходилось быть всё время начеку. Однажды нападение совершилось, но лучники Филоктета были отличными стрелками, так что до рукопашной схватки не дошло. Грабители даже бросили троих своих убитых товарищей, и под прикрытием камней и деревьев отошли назад в лесок, из которого напали на маленький отряд. Телемах даже несколько жалел, что не удалось пустить в дело свой меч. Он готов был преследовать разбойников. Очень хотелось, но ему было понятно, что этого делать не надо.

Лариса встретила приветливо, но без видимого любопытства. Телемах привык за время своего странствия, что его появление встречается людьми с интересом и как странное явление. Имя отца было известно всем, но о его судьбе ходили всякие, чаще всего, нелепо фантастические повествования. А то, что Телемах его сын, многих искренне удивляло. Выходило, что Одиссей стал легендой, возможно, при жизни. Люди верили в эту легенду, как в мифы о богах Олимпийцах. Один собеседник спросил Телемаха с удивлением, кто же его мать. Узнав, что она царица и поныне живущая на Итаке, был крайне удивлён и раздосадован. По его мнению, если у царя Одиссея был бы сын, то его должна была родить не иначе как какая-нибудь богиня. И он объяснил своё мнение довольно просто. Боги хранили Одиссея в войне, и дали ему мудрость и хитрость не просто так. Кто-то из них, а, скорее всего, кто-то из богинь питал к нему особые чувства. В другую версию он верить не хотел.

Были в Ларисе и другие встречи. Как-то пришёл к Телемаху дориец, то ли торговец, то ли соглядатай дорийских вождей. Он сказал, что Одиссей некоторое время был у дорийцев в гостях, или с посольством, и посоветовал обратиться не к олимпийцам, а к дорийским старейшинам. Для этого он обещал послать весточку к своим, чтобы они назначили место и время встречи. Это требовало времени, а ожидание было Телемаху противно. Он решил всё-таки идти к Олимпу, это было всё равно на север в сторону дорийских земель. Его спутники были недовольны, наступали зимние холода, но царевич настоял на своём. Дорийского связного он решил ждать у подножия святой горы.

Этот путь был намного сложнее, предыдущего этапа. Холод и дождь, горные тропы и густые лесные чащи. Всё это было и внове для Телемаха, и очень нелегко физически. Но он поставил себе цель, и принимал эти трудности, как необходимое испытание своей воли. Спутники за всё это время не услышали от него ни одной жалобы, ни одного резкого слова. Даже приказы он отдавал тихим спокойным голосом. В нём почувствовали вождя, и стали подчиняться без возражений. И он это оценил, и почувствовал свою силу.

Они уже близко подошли к подножию Олимпа, но облачность закрывала вершину, и трудно было определить, как далеко им ещё идти. Проводники проявляли неуверенность. Жрец пытался найти ответ в длительных вечерних молитвах, уходя в состояние транса, и, пытаясь вопросить близких, казалось бы, богов. Ничего не получалось.

Однажды к вечеру они подошли к небольшой пещере. Она спасла их от пронзительного северного ветра и непрекращающегося мелкого назойливого дождя, который сыпал на них второй день. Измученные странники развели жаркий огонь, обогрелись, приготовили еду, поели и уснули, как спят усталые путники, кто, где смог найти место и бугорок под голову.

Не мог заснуть только Телемах. Он уселся на камень у выхода из пещеры так, чтобы дождь не доставал его, но ветерок обдувал холодной свежестью лицо. Дежурившего воина он отпустил спать. Немолодой уже воин поставил около него, прислонив к стене пещеры, своё копьё и щит и, поблагодарил, назвав Телемаха царём. Это прошло вскользь мимо сознания, задумавшегося юноши, но чётко прозвучало в нём через пару часов, когда вдали на ночном тёмном небосводе в разрыве облаков блеснула яркая звезда. Телемах, как бы очнулся от неясных грёз. Он сложил два символа в один, и подумал, что это знак богов, что его ждёт удача, и всё у него получится.

Небо начало светлеть, когда другой воин подошёл к Телемаху и сказал: “Отдохни, царь!” Опять это проявление почтения и необычное для него обращение из уст воина заставило его задуматься о себе и своей судьбе. Он прилёг на свой шерстяной плащ под стеной пещеры, отойдя всего на шаг. Его раскрытые глаза видели ту блеснувшую звезду. Он прикрыл веки, казалось, на несколько секунд. Когда он открыл глаза, то увидел голубое чистое небо в верхнем углу выхода из пещеры. Всё остальное его пространство закрывала широкая спина охранника.

Телемах стремительно поднялся и, отстранив воина, вышел из пещеры. Такого голубого, чистого неба он не видел уже давно, наверное, с детства. Воздух, казалось, звенел тишиной. А справа возвышалась покрытая снежной шапкой вершина Олимпа. Снег искрился на ней под солнечными лучами и слепил глаза.

Спутники Телемаха один за другим протиснулись за его спиной из пещеры и с оханьями и словами восхищения сгрудились на небольшой площадке перед пещерой. Они начали оживлённо делиться впечатлениями от увиденного, но Телемах остановил их жестом руки. Он принял этот знак благоволения богов, и не желал слушать их ненужные слова.

Вскоре опять наплыла облачность, сначала лёгкая, закрывшая вершину, потом она становилась всё плотнее и ниже, и вскоре опять пошёл дождь. К вечеру периодически среди капель дождя начали всё чаще появляться мокрые снежные хлопья.

Он решил продолжить путь только завтра утром. Надо было отдохнуть немного. Никому не хотелось сейчас выходить из тёплой уютной пещеры на мокрую слякотную и неизведанную дорогу.

В середине ночи Телемаху среди сна явился образ Афины. Она сказала, что отец его жив, но следов его Телемах не найдёт, что Одиссей был в дорийских краях, далеко отсюда на севере, но теперь он в Азии. Она посоветовала Телемаху повернуть назад и возвращаться домой.

Телемах не даром был сыном упрямца-отца. Совет богини он выслушал, но решил сделать всё, как задумал прежде. Тем более что до места намеченной встречи было не так уж далеко. Надо было обойти Олимп с востока и выйти прямо на север к реке. Утром они продолжили путь. Пошли даже те провожатые и охранники, которых дал Филоктет, хотя было оговорено их сопровождение только до подножия Олимпа. Воины, теперь величавшие Телемаха царём, сами встали впереди походной колоны, хотя Телемах напомнил всем сопровождающим, что их миссия окончена, поблагодарил и сказал, что они могут идти назад.

Телемах не стал ломать себе голову вопросом, чем он заслужил такое к себе почтение. Он был рад такой помощи и поддержке. Путь должен был быть не лёгким; он это понимал.

Осень в этом году выдалась холодная, на вершинах уже лежал снег. Телемаха всё это удивляло и забавляло. На родной Итаке снег иногда зимой падал с неба, но он тут же таял. Лежащий на земле снежный покров был для юноши внове. Хотя было непривычно холодно, это ему нравилось. Вот только ветер продувал шерстяной плащ. Согревались только на ходу, а дорога была тяжела, и приходилось часто останавливаться на отдых. Эти привалы были мучительно холодны, но Телемах держался мужественно. Он видел рядом с собой несколько пар испытующе смотрящих на него глаз, и это придавало ему упрямую силу и решительность довести дело до намеченного конца. Правда, иногда задумываясь, он не мог себе ответить, какого окончания своего похода он ждёт. Слова богини не могли быть подвергнуты сомнению. Он хотел хоть что-нибудь ещё услышать об отце.

К реке они вышли неожиданно. Она быстро несла свою тёмную, почти чёрную, воду. Берег был высок и каменист. Нашли для привала подходящее место и разбили лагерь. Постарались устроиться как можно основательнее. Сколько времени придётся ждать, было неизвестно. Но, к счастью, посланный появился на третий день. Он предложил перейти на полдня к востоку, где есть удобная переправа. Там их уже ждали два вождя дорийцев, которые хотели увидеть сына Одиссея.

* * * * *

Дорийские вожди были немолодые, крепко сбитые, с изрядной сединой в окладистых бородах мужчины. В осанке, в движениях, лёгкой хромоте одного из них виделась воинская сила и стать. Они, стоя у входа в свой шатёр, встретили юношу, и пригласили его войти. Только после приветствий они назвали себя. Один из них оказался дядей по матери Гектономиса. Это имя вспомнилось Телемаху из рассказов отца. Он сказал, что видел Одиссея на сходе вождей дорийцев три года назад. После этого он ничего не знает о том, где и что делал Одиссей в их краях, но слышал от племянника, что он отправился не домой, а ещё по важному делу, которое после окончания войны необходимо было обязательно сделать.

Это была краткая вежливая беседа, в конце которой Телемаху предложили отдохнуть до вечера, привести себя в порядок после трудного пути, и со всеми спутниками пожаловать на трапезу.

Столы были убраны красиво и обильно. Многие из яств Телемаху были неизвестны по виду и названиям, которые хозяева начали называть, прежде чем сели за стол. Они водили гостей вокруг и рассказывали, что это и как его готовят. Экскурсия была интересна, но есть хотелось мучительно. Вина показались Телемаху терпкими и более кислыми, чем те, к которым он привык. Вожди неплохо говорили по-гречески, и беседа текла плавно, неторопливо. Закончили трапезу заполночь, но спать юноше не хотелось. Он долго сидел у своего шатра на пне; в голове шумело выпитое вино и ещё больше мысли. Ничего нового об отце он не узнал, кроме того, что у дорийских вождей не было единого отношения к нему. Из туманных высказываний он понял, что те, кто был соратниками Одиссея в войне, надеялись на его возвращение, и дружеское расположение к себе. Другие считали, что им не нужны друзья среди южных соседей. Они постепенно занимали пустующие греческие земли, пока им не давали отпор. Эти считали, что как только на полуострове будет создан надёжный плацдарм, можно будет применить силу, если понадобится.

Через некоторое время к нему подошёл жрец, которого послал с ним Филоктет. Телемах заметил за трапезой, что он не много говорил, больше слушал, делая вид, что смакует кушанья. Сейчас он явно подошёл поговорить. Разговор подтвердил мысли самого Телемаха. Жрец тоже думал, что вожди не просто так пришли познакомиться с царским сыном. Они не очень скрывали, что желают знать, смогут ли в скором времени иметь с ним дело, и что он собой представляет.

О возможности дальнейшего пути на азиатский берег по стопам отца дорийцы высказались отрицательно. Это было далеко; путь до побережья был труден; моряки были иноплемёнными, по мнению вождей ненадёжными. Говорили и о других трудностях. Ясно стало, что это им не желательно. Но причины Телемах выяснять не стал.

Утром Телемаху предложили поучаствовать в большой охоте, но он отказался от любезного предложения. Сославшись на договоренность о сроках с корабельщиками. Его уговаривать не стали.

Дорийцы дали проводников и охрану, и проводили греков вверх по реке, а потом на юг через горный район до местечка на равнине под названием Метеора. Отсюда они советовали идти, оставляя горы справа, не забираясь вверх, где на вершинах хребта уже лежал снег.

На этом простились. По всему было видно, что эти места хорошо знакомы дорийцам, что они здесь чувствуют себя свободно и уверенно, как дома.

На третий день пути от Метеоры пришла пора расстаться с сопровождающими фессалийцами, которых послал Филоктет; дальше начинались земли Этолии. Их путь сворачивал влево на восток, а Телемах со спутниками направлялись к югу и на запад, где их ждала встреча со своими корабелами. Но времени до этой встречи ещё оставалось много, его надо было использовать с толком.

Остановились на отдых в небольшой деревне на берегу озера. Здесь было значительно теплее, как будто и зимы не было совсем рядом. Приняли сына Одиссея радушно. Разместили, пусть не совсем по царски, но удобно.

На пути в Феры Телемах со спутниками миновали эту деревню. Они прошли вдоль другого берега озера, но весть о них донеслась до деревни. И вот теперь они были героями дня. Этот день растянулся до погожих весенних времён, когда можно было спокойно отправиться к месту встречи с кораблём. Телемаху было скучно отдыхать просто так, ничего не делая. Он ходил с местными рыбаками в озеро, бывал на охоте, а чаще всего беседовал с юношами и молодыми мужчинами, которых было совсем не много, о жизни. Нашёлся в деревне один немолодой воин, который шесть лет провёл под Троей, пока не получил ранение, которое заставило отправить его домой. Он был простым воином, и редко видел царей, и об Одиссее говорил с почтением. А рассказы о битвах его были скупы и редки. Чувствовалось, что эти переживания для него тяжелы и нежелательны для воспоминаний. Вот о городе он говорил с восторгом. Один вид высоких крепостных стен, подобных которым он не видел никогда, заставлял его говорить о них, как о чудесах. Что было за ними, он знал только по рассказам и выдумкам, ходящим в лагере ахейцев. Говорили, что там сплошь дворцы с дверями, обитыми золотыми пластинами, мраморными полами и расписными стенами. Много ходило сказок о богатствах города. Он жалел, что не дождался дня, когда Троя пала. А то, что её разграбили и сожгли, его не трогало. Так надо было, и жалел он, что сам в этом не участвовал.

* * * * *

Пришло тепло, а с ним одновременно и долгожданный корабль, который привёл всё тот же старый кормчий. Родные берега были такими желанными и прекрасными в своей весенней зелени. В маминых глазах Телемах читал жгущий вопрос, на который ответа он так и не нашёл. Пенелопа это поняла без слов, но вид возмужавшего сына придал ей бодрости и добавил её душе сил.

Этот год для Пенелопы был полон ожиданий и принёс немало огорчений. Всё плотнее наседала на неё родня уже покинувшей этот мир гордячки и упрямицы Антиклеи. Они хотели хозяйничать на Итаке, как это уже делали на соседней Кефалинии. Там власть Лаэрта и его людей сошла быстро на нет с уходом на войну Одиссея. Пенелопа была бессильна там что-либо изменить. Теперь они пытались и на Итаке установить свои порядки. У них были богатства, много богатств, а царская казна вся пошла на войну. Приходилось просить у них помощи, а они требовали за это очень многого. Они хотели быть властителями, очень хотели обладать властью освящённой богами. Но этого можно было достичь только одним путём – браком с царицей. И добиться этого они должны были до того времени, когда Телемаху исполнится двадцать лет, и он сможет стать царём по закону. Правда, Одиссей получил от отца власть раньше, чем ему исполнилось двадцать, но это было при живом отце, который решил разделить власть с сыном. Теперь же судьба царя была неизвестна, царица правила временно по велению мужа, и передавать сыну власть без решения жрецов и согласия родни она не могла. Надо было ждать его законного совершеннолетия.

Пенелопа думала над тем, что в случае крайней ситуации Телемах со своим отрядом верных ему друзей сумеет взять власть силой. Но это приведёт к кровопролитию, и будет выглядеть, как захват. Ей этот вариант не нравился, но она его имела в виду, как крайний.

Возвращение сына ободрило царицу. Он повзрослел и окреп; это было отрадно видеть матери. Но привёз он не радостные вести об отце. Всё оставалось, по-прежнему; всё было так же неизвестно, как и ранее.

Они долго беседовали наедине в покоях Пенелопы. Телемах подробно рассказывал матери о своих приключениях. Царица изложила сыну свои заботы и сомнения, которые возникли за время его отсутствия. Им много чего было обсудить и решить. Телемах сказал матери, что он через несколько дней будет иметь свою информацию, которая поможет ему лучше понять всё, что здесь происходит.

Друзья многое рассказали Телемаху о том, что происходит на острове. Мать-царица не могла всего знать, её информация не выходила далеко за ворота дворца, а её помощники и близкие не всё говорили ей из того, что знали. Родня Антиклеи, не бедная сама по себе, пошла на сговор с богатыми торговцами. Самым богатым из них был давний враг Одиссея Аменет. Он значительно преувеличил наследство, доставшееся от отца, за время войны. В те годы, когда был плохой урожай, он через своих родственников помог царице зерном, но выговорил для себя огромные льготы. Его помощником стал, тоже не бедный, торговец Митинос, с которым водил дружбу двоюродный брат Одиссея Овиклий. Теперь богатеи толкали Овиклия на то, чтобы заявить свою претензию на руку царицы. Они всячески внедряли в народ слухи о гибели Одиссея, и говорили во весь голос, что стране нужна твёрдая мужская царская рука. Овиклий был вдов, и имел шансы на получение руки царицы. Но среди царской родни, вдруг, появились ещё несколько желающих заявить свои права. Были уже немолодые искатели счастья, были и совсем молодые, чуть старше Телемаха по возрасту. То, что Пенелопа была уже не совсем молода, никого не смущало.

Путис, ещё там, в походе по Греции вслед за воинами Филоктета стал величать Телемаха царём. Телемах сначала это воспринимал, как игру, потом привык. Но, когда к нему стали обращаться так его друзья на Итаке, он задумался. Протестовать против этого он не стал, но предупредил друзей, что этого не следует делать в присутствии посторонних, особенно тех, кому это может очень не понравиться. Все понимали, о ком идет речь. А уши то были кругом; и это стало постепенно распространяться среди простых людей. О нём говорили, как о молодом царе Итаки. И это значило, что люди хотят видеть его царём, хотят царя. Узнала об этом и Пенелопа. Она понимала, насколько это осложняет её положение и обостряет обстановку при дворе. Она начала сложный разговор с сыном, но Телемах сказал матери только, что их ожидают теперь многие сложности.

* * * * *

Время бежало всё быстрее, а новости с материка приходили чаще неприятные, чем хорошие. Эллада страдала по утраченной силе, как почувствовавший старость, когда-то могучий хищный зверь. И не было у неё спасительной чащи, где можно было спокойно закончить свои дни. Другие хищники заявляли о своей силе не щадя обессилившего в борьбе победителя; каждый его шаг назад тут же вызывал их шаг за ним, а то и полтора шага с пинком под мягкое место. С севера страну заселяли дорийцы, в Азии уже была не Эллада, население быстро смешивалось с приходящими волна за волной выходцами с востока. Даже на островных землях хозяйничали финикийские пираты. Торговля приходила в упадок, строить храмы и дворцы перестали. Только Спарта жила своей гордостью и силой, но и она себя всё ещё пыталась обманывать. Она была на юге, на Пелопоннесе, и до неё ещё не добирались, время её ещё не пришло.

Среди разнообразных вестей из внешнего для острова мира одна была совсем неожиданной и странной. Зашедший на Итаку корабль финикийских купцов, привёз её и товары из западных земель. Корабельщики рассказывали, что на закатном берегу большой земли, лежащей в той стороне от Итаки, есть город, где, то ли правит, то ли он один из вождей, человек говорящий по-гречески. Жители города говорили, что он участвовал в большой войне с Троей, и был одним из царей ахейцев, а потом попал к ним после кораблекрушения на ближних скалах. Они называли его именем Уллис, но знали, что это не настоящее его имя. Уллис вызнавал у финикийцев где, по их сведениям, находится Итака, и каков путь к ней. На предложение идти с ними вместе он ответил отказом. По описанию внешности этого человека можно было предположить, что это Одиссей.

Всё это рассказали Телемаху друзья, а самому ему услышать это от финикийцев не довелось. Как-то так сложились обстоятельства, что встреча с ними не получилась. Они неожиданно быстро собрались и вышли в море, как будто, их кто-то прогнал или напугал. Телемах принёс эту весть матери, и она снова загорелась надеждой. Они решили, что надо строить корабль, и Телемах отправится теперь на запад в поисках отца. Но для постройки корабля нужны были средства, которых у них не имелось. Пенелопа решила всё же попробовать ещё раз обратиться к богатым родственникам. Они долго обговаривали условия сделки, ценой которой было её и сына царство. На постройку корабля давалась зима, а весной Телемах должен был отплыть и вернуться осенью. Если он задержится, мать обязывалась назвать имя своего избранника. Условия были сложные для царицы и сына, но на другие Овиклий и Митинос не соглашались. Было понятно, что родственники-кредиторы рассчитывали либо на то, что Телемах не вернётся в срок, а может быть никогда, либо на свои активные действия в его отсутствие. Они и в прошлый раз, когда Телемах отсутствовал на Итаке, всячески давили на Пенелопу, но она твёрдо отвечала на все предложения, что без сына ничего решать не будет. Телемах вернулся повзрослевшим и окрепшим, при нём стало неудобно осаждать царицу. Он решительно, иногда довольно грубо, выставлял из царского дворца неугодных посетителей. Но всё же, принятые ещё в царствие Лаэрта частые общие застолья, Телемах отменить не решался. Это было бы не по царски.

Пенелопа и Телемах понимали, что его отсутствие даёт назойливым претендентам на руку царицы некоторую свободу действий, и надеялись, что это побудит их дать деньги на организацию экспедиции.

Телемах заложил остов хорошего большого корабля. А тут события приняли совсем другой оборот. Отец появился сам!

Конец первой части

Часть II. Вместе, но врозь

Первая встреча с отцом принесла радость и смятение в душе. Он ушёл от хижины старого пастуха с уверенностью, что теперь всё будет хорошо. Всего-то короткая беседа! Он увидел в этом чужом до сих пор человеке непреклонную властность и умение повелевать. А скорая расправа с врагами показала решительную уверенность в своих силах и своей правоте.

Телемах был хорошо подготовлен как воин, владел всеми видами оружия одинаково хорошо. Что меч, что лук или праща, что копьё в его руках были грозны и опасны для противника. Но участвовать в настоящем сражении ему ещё не приходилось, и чужой крови он не пролил ещё ни капли. Даже в небольших стычках с бандитами во время его хождения по земле Греции, ему не пришлось воспользоваться оружием. Его охрана справлялась сама. А отец так спокойно и решительно пролил чужую кровь, убил и не проявил при этом каких-то эмоций, так по-деловому, будто ему это было привычно и просто. Это смутило царевича. Что-то новое в отношении к отцу проявилось с непонятной и неприятной для него стороны.

Телемах привык за последние годы, что Пенелопа без совета с ним ничего не решала. Теперь же отец всё решал сам. Он не советовался ни с кем, подолгу беседовал со многими жителями у себя в покоях, иногда ходил к нужным ему людям сам без сопровождения и охраны. Он не носил оружия, кроме небольшого азиатского ножа у пояса и, казалось, не боялся ничего и ни кого. Телемах, как-то предупредил отца, что на острове есть его недоброжелатели, даже враги, и они опасны, но тот только отмахнулся от его слов. Телемах не мог понять такой беспечности, и поговорил с матерью на сей счёт. Пенелопа успокоила сына, сказав, что сейчас никто не рискнёт поднять на царя руку. Но всё же они решили, что друзья Телемаха будут всегда незримо хранить жизнь царя. Они установили постоянное скрытое дежурство около его особы.

Вечерами отец иногда подолгу беседовал со старым Лаэртом. Только однажды он позвал в покои старого царя Пенелопу, а она просила разрешения прийти вместе с сыном. У них была долгая за полночь беседа, где вспоминали о былых временах и событиях. Дед очень устал, но был счастлив и улыбался, всё время глядя на своих потомков. Несколько раз беседа трогала покойную Антиклею. Лаэрт несколько раз говорил сыну, что его жена и сын, это его единственная опора сейчас здесь. Одиссей кивал в знак согласия головой, но Телемаху казалось, что так он сбрасывает с себя эти слова. Почему-то ему показалось, что это их последняя семейная совместная беседа, что Лаэрт хочет закончить свой земной путь, вот так, в кругу близких. Так оно и случилось. Дед ушёл из жизни на третий день после этой ночной беседы. Он ещё о чём-то разговаривал с отцом, но о чём, для Телемаха осталось тайной. Одиссей ни разу за всё это время не поговорил с сыном наедине, о делах, о своих и его планах.

* * * * *

Вскоре мама начала хворать. Она теперь большую часть времени проводила в своих покоях. Даже совместные трапезы стали теперь редкими. За Одиссеем слуги иногда ходили по несколько раз, уговаривая его поесть. Он, казалось, о еде и не вспоминал. Просто, садился за стол и ел, когда его звали. Когда Пенелопа чувствовала себя неплохо, она приказывала накрывать вечером стол в большом зале, зажигать много огней и звать всех, кто хотел бы придти к царской трапезе. Одиссей никогда не противился этой её затее, но, выпив вина, он иногда, будто, уходил из этого покоя, не видел того, что происходило вокруг. Иной раз, после таких застолий, они с матерью уходили вместе в её спальню, и он делился с ней воспоминаниями о прошедших годах странствий. Вспоминавшиеся ему эпизоды носили характер отрывочный, и Пенелопа не всегда могла понять, когда и где это происходило. Но она чутьём уловила, что ему нельзя мешать вопросами, прерывать его видения. Иногда из него вырывались странные и непонятные образы, рассказ шёл, как бы, от третьего лица, боги вмешивались в его судьбу, спорили о ней, и он сам это, будто слышал и знал. Несколько раз Одиссей посреди рассказа обращался к кому-то из Олимпийцев с просьбой – напомни, подскажи, объясни. Пенелопа чувствовала, что почти всегда при этих рассказах в покое витал дух и почти осязаемый образ Афины. Бывал здесь и враждебный им обоим дух Аполлона. Временами казалось, что здесь собралась вся Олимпийская компания. Они спорили о судьбах героев, и Одиссей слышал их споры, сам в них участвовал, и рассказывал Пенелопе всё, что слышал. В первый раз такой рассказ немного напугал царицу, она начала беспокоится о муже, но он заметил это, скорее, ему подсказал это кто-то из присутствующих богов, и довольно резко сказал, что он в своём уме.

А в остальное время они редко виделись. Их жизнь, как бы, текла рядом, иногда соприкасаясь, но никогда больше не пересекаясь. Рядом текла теперь и жизнь Телемаха. Он каждый день приходил посидеть с мамой, но не всегда им удавалось, как прежде поговорить. Телемах сказал как-то матери, что он не хочет так жить, и ждать неизвестно чего. Он всерьёз подумывал о том, чтобы навсегда покинуть родину. Для этого надо было получить согласие отца. Мама обещала поговорить с Одиссеем об этом, но время проходило, а разговор всё откладывался.

Из Эллады к отцу начали прибывать посланцы от некоторых государей и городов. Их проблемы стали на Итаке известны, и это усиливало беспокойство за судьбу всей Греции. Отец дважды отправлялся туда, и возвращался хмурый. На просьбу сына взять его с собой, он оба раза ответил отказом. В их отношениях возникла напряжённость, через которую уже было трудно пойти навстречу друг другу. Телемах старался теперь не видеть отца. Его отчуждённость видели все, кроме Одиссея, которому, по видимому, до этого не было дела. Упрёки Пенелопы его только сердили.

Телемах страдал от одиночества и безразличия к нему отца, больше, чем в его отсутствие. Друзья ему сочувствовали. Он долго молчал и не делился с ними своей бедой.

Вскоре мама слегла. Она не жаловалась, и тихо угасала. Казалось, что силы из неё уходят небольшими порциями каждый день. Она становилась, как-то, меньше, руки стали почти прозрачными, голос тише. Одни глаза на её лице оставались живыми и зоркими. Они всё видели, как всегда, Телемаху казалось, что больше, чем всегда раньше. Она и в его детстве поразительно знала все его желания, всё, что он задумал. А сейчас сыну казалось, что она молча читала его мысли, когда он приходил к ней, и они молча проживали день за днём их совместную жизнь. Им не надо было слов. Телемах боялся, что, когда эти воспоминания придут к сегодняшнему дню, она уйдёт навсегда. И она тоже знала это, но не боялась.

Мама ещё раз сказала, что попросит отца отпустить Телемаха. Она заверила сына, что это будет её последняя просьба, и отец не посмеет её не исполнить.

Когда утром они все собрались у её, уже смертного, ложа, отец сказал Телемаху: “Она просила. Делай, как тебе будет угодно!” Сын молча кивнул.

* * * * *

Слова отца заставили Телемаха глубоко задуматься над своей дальнейшей жизнью. Теперь его желание получить полную свободу действий и отправиться куда-нибудь стало исполнимо. Но…!

После смерти мамы его уже ничего не держало здесь, на родине. Были друзья и их поддержка. Почти все из них были старше его по возрасту; многие уже обзавелись семьями, и у них были свои заботы о жёнах и детях. У него самого не было даже на примете девушки, которую он мог бы представить своей избранницей. Единственной близкой ему женщиной была мама. И вдруг, он почувствовал, что рядом с ним должна быть любимая женщина. Это его смутило, и поставило перед ещё одним вопросом. Он не знал, как такой вопрос решается. С этим можно было обратиться к давним и более опытным друзьям. Но этот вопрос был вторым. Первым был вопрос о дальнейшей жизни на родине. В ближайшие годы он не видел приложения своих сил здесь. Отец не нуждался в его помощи, не хотел её. А других дел, кроме “государственных” у него не могло быть. Его, ведь, уже называли царём. А двух царей у Итаки не могло быть.

Эти мысли не давали ему покоя весь долгий месяц траура по матери. Но они успели созреть за это время, он теперь знал, что и у кого из друзей будет спрашивать. Он воспользовался подходящим поводом, чтобы собрать вместе своих старых друзей на небольшую пирушку. За угощениями и возлияниями поговорить можно было обо всём. И поговорили. Это дало возможность потом беседовать уже с каждым из друзей отдельно на затронутые темы. Они были готовы говорить о многом. Одна из тем, которая всплыла на пирушке не из его уст, была о том, что в юности они мечтали вместе отправиться в путешествие по морям и дальним землям. Телемах ещё раз вспомнил и рассказал о некоторых происшествиях в поисках сведений об отце в Греции. Это подогрело и без того распалённые вином головы друзей. Все дружно выразили желание странствовать вместе с ним.

Утром, после того как слуга вылил на него два больших кувшина холодной родниковой воды, и мысли Телемаха начали приходить в порядок, вчерашняя идея уже не казалась такой уж безумной затеей. Хороший крепкий остов большого корабля стоял почти готовым на стапеле. Если друзья возьмутся сами его достроить, надо получить на это разрешение у отца и добыть средства на материалы. То, что удалось в своё время получить от богачей, было почти всё израсходовано. Он понимал, что возникнет ещё немало проблем, но главная была всё же собрать единомышленников. Далеко не все друзья смогут пойти на такое безумное предприятие. Оно означало, что покинуть родину придётся навсегда. А куда приведёт Судьба, в какие земли, что там будут за люди, удастся ли построить новую жизнь или, не дойдя до берега, её придётся покинуть, уйдя в морскую пучину? Сколько вопросов можно было себе задать, прежде чем решиться на такое приключение. Но Телемах уже решил для себя, что он выбрал такое продолжение жизни, такую судьбу. Осталось найти для неё верных и смелых товарищей.

На уговоры первых десяти будущих спутников ушла половина зимы. Было всего два человека, которых не пришлось уговаривать. Первым сам пришёл к нему на третий день после пирушки Путис. Он немного смущался в разговоре с Телемахом всегда, но сейчас его вид говорил сам за себя без слов. Телемах понял всё сразу, как только фигура воина появилась в его поле зрения. Телемах не стал томить его, он задал вопрос первым. Собственно, это был не вопрос, а сразу пришедшее решение собственного вопроса: “Пойдёшь со мной!?” “Куда позовёшь, царь!” Всё было решено теперь. Вечером Путис привёл своего друга Кайта, тоже воина. Они обещали сами поговорить с большинством из тех, кто составлял отряд Телемаха. Многие из них уже обзавелись семьями, и это осложняло дело. Но строить корабль они все согласились сразу.

Теперь надо было получить разрешение отца на строительство. Он без лишних слов дал согласие. Но средства предложил добывать самим.

Пока Телемах решал вопросы с материалами и мастерами, под руководством которых должны были работать его товарищи, подошла весна. Взялись за дело с большим энтузиазмом. Цель постройки широко не оглашалась, по легенде это судно должно было стать первым в большом и сильном флоте Итаки, который будет оберегать покой и мир на острове. Старики качали в сомнении головами, но приходили на берег и часами наблюдали за работой, иногда подбадривая работавших сыновей и внуков или давая советы.

К концу лета красавец корабль уже был почти готов. Но к этому времени материальные средства подошли к концу. Надо было закупать кое-какие необходимые материалы, из тех, которых на Итаке не было, и работа застопорилась. Потом пришло время уборки урожая, когда в домашнем хозяйстве на вес золота каждые руки. Телемаху пришлось отпустить команду на домашние дела.

К этому моменту у Телемаха уже было двадцать надёжных, твёрдо решивших быть вместе с ним до конца, спутников.

Отец не вмешивался в эти дела сына, даже не приближался к стапелю. Но Телемах каким-то чутьём понимал, что советы, которые иногда давали старые мастера, шли через них от него. Пару раз это были новинки в традиционном устройстве, которые могли быть спасительными для мореплавателей. Такое мог посоветовать только человек, прошедший через многие штормы и кораблекрушения. А это выпало на долю в полной мере только одному человеку, Одиссею

* * * * *

Хоть и медленно, но всё же строительство продвигалось к концу. Телемах теперь уже думал только о маршруте их путешествия. Даже заботы о том, кто с ним пойдёт, отошли на второй план. Его товарищи сами подбирали себе спутников из надёжных и смелых молодых людей. До сих пор цель их работы не раскрывалась даже некоторым будущим спутникам. Авторитет царевича, и вера в него его ближайших друзей, делали своё дело.

Одиссей пришёл осмотреть судно, когда всё было готово окончательно. Он тщательно осмотрел и проверил чуть ни каждую доску оснастки корабля, каждую снасть. Некоторые замечания и указания он высказал старшему на строительстве пожилому отцу Путиса. Тот покивал головой, и просил три дня на доделки и исправления.

Телемаха отец позвал к себе в тот же вечер. Он ничего не спрашивал у сына, а рассказал всё, что знал об окрестных землях и описал маршруты и ветры, их ожидающие. Было ясно, что спутники Телемаха, в основном, не имеют опыта морских странствий. Люди это были все молодые, которые могли быть опорой Итаки. Но они выбрали свой путь, и отговаривать их Одиссей не собирался. Он посоветовал сыну дойти до города Ано, в котором сам пробыл столько лет, и там обосноваться. Путь туда не был очень далёким и трудным. Связь между ним и Итакой можно было наладить постоянной. Больше того, в случае больших сложностей в жизни острова его жителей, хотя бы не всех, можно будет переправить туда в новую колонию. Местные тамошние жители не должны плохо принять переселенцев; земли и моря там достаточно.

Телемах поблагодарил отца, и ушёл в раздумьях. Слова Одиссея немного озадачили его. Он не ставил до этого в своих раздумьях цели создания колонии для своих соплеменников. Ему стало немного стыдно за себя. Его товарищи называли его царём, а он об их дальнейших судьбах не очень задумывался. О судьбе родного острова он вообще не подумал. А вот отец был, действительно, правителем. Он думал о своём народе, о его будущем. Телемах корил себя за неправильное отношение к отцу. В то же время в его душе шевелился укор себе за то, что он ещё так незрел и неразумен, каким должен был быть вождь. Разговор с отцом он принял не только как совет и информацию, а как урок, жизненный урок с укором. Он опять не чувствовал себя независимым и свободным вождём, хоть и маленького, народа. Он понял, что отец надеется на него, как на посланца, первую ласточку, которая должна указать жителям Итаки путь в новые времена. Они уже были видны, эти изменения в жизни Греции. Значит, его миссия должна что-то значить и для всей Греции тоже.

Так постепенно в трудах и раздумьях подошёл он ко дню, который был для него давно желанным. Этот день он видел много раз в своих грёзах. Наяву всё оказалось гораздо сложнее. Отец в последний вечер ещё раз зашёл на борт корабля и всё внимательно осмотрел. Рано утром, чуть взошло солнце, он разбудил Телемаха. Он дал ему отцовское благословение, и сказал, что на причал не пойдёт. Телемах видел его, стоящего на крыше дворца, и понимал, что больше не увидит его никогда. Немногие провожающие были у причала. Здесь были отцы уходящих за своей судьбой молодых людей. Матери стояли выше в улице и на кровлях своих домов. Когда верёвки были отвязаны и вёсла тронули воду, все обернулись на одинокую фигуру Одиссея. Только он теперь был их надеждой в этой жизни. Ни один человек не нарушил тишину момента прощания. Только слёзы катились по щекам матерей. Многие отцы тоже не стыдились своих слёз.

Корабль быстро скользил по глади залива под сильными дружными ударами вёсел о воду. Вскоре он скрылся из виду, а провожающие всё стояли на том же месте.

Конец второй части

Часть III. Сам себе господин

(1340-1320)

Сначала на юг, потом, обойдя остров Кефалинию, прямо на заход солнца. Так просто! И погода обещает быть благоприятной. Но Судьба не всегда готовит вот такие прогулочные условия. Как только повернули на запад, на горизонте начали набираться серые мрачные облака. Благоприятный ветер ослаб, а потом совсем стих. Но энтузиазм наших путешественников только прибавил им сил. Вёсла дружно пенили воду, судно летело как на крыльях. Первый порыв ветра с севера не был сильным. Он только пугающе запел в снастях, крепящих мачту и парус. Вскоре вслед за ним последовал второй, который вспенил море и понёс солёные брызги. Телемах приказал как можно быстрее снять парус и мачту, и немного сменил курс, так чтобы ветер дул не прямо в борт, а подгонял под корму. Но через некоторое время думать о том, куда направлять свой бег, стало бесполезно. Теперь уже надо было делать всё, чтобы растущие с каждой минутой волны не перевернули судно. Теперь нужно было бороться за свои жизни.

Потом была страшная ночь, и не менее страшный день. Следующая ночь показалась измученным странникам кошмарной и длинной, как вечность. Многих охватило отчаяние. Один юноша с жутким криком бросился за борт. Его тут же накрыло волной, и никто из спутников больше его не видел. Это немного отрезвило страдающих людей. Большинству из них ещё никогда в жизни не приходилось переживать таких трудностей, они были первым большим испытанием на их коротком веку. Начавшийся рассвет принёс надежду, ветер уже не так свирепо выл и трепал судно. А потом в разрывах облачности начало проблескивать солнце, и измученные, мокрые и замёрзшие путники начали постепенно приходить в себя. К вечеру шторм утих. К середине ночи стало можно определиться по звёздам. Они поняли, что их сильно снесло к югу.

Телемах не стал долго думать. Он знал, по рассказам отца и старого кормчего, что, если плыть к западу, обязательно придёшь к земле. Поэтому он снова направил корабль всё туда же, на закат солнца. Какая бы не была земля, она должна стать ориентиром. Да, и устали и измучились они в море. Всем нужна была передышка.

Ветер снова благоприятствовал им. На третье утро после шторма они увидели впереди себя землю. Она поднималась постепенно из-за горизонта, и была им сейчас желаннее всего на свете. Это был остров, большой и с уютной бухтой, которая довольно скоро открылась им. Сойдя на берег, путники к своей радости поблизости от себя обнаружили родник с пресной ключевой водой. Нашлись поблизости и следы пребывания людей. По всему было видно, что кто-то был здесь совсем недавно. След от костра ещё пачкал палец, значит, он ещё не был обильно обмыт дождями.

После небольшого отдыха Телемах послал троих человек пройти в разных направлениях не очень далеко и осторожно, и оглядеть окрестности. Признаков человеческого жилья они не обнаружили, зато, нашли довольно большую, прикрытую выступом скалы и защищённую с двух сторон от ветра площадку. Она была в пяти десятках шагов от моря и рядом с источником.

Один из разведчиков сказал, что в сторону заката, чуть к северу, виден ещё один остров. Эта новость была самой приятной за все дни их путешествия. Они пустились в плавание, чтобы найти нужную им землю. Любая земля стала казаться этим молодым людям желанной после первого сурового морского испытания.

* * * * *

Погода стояла тихая и тёплая. Пришли в себя и отдохнули быстро. Одно беспокоило всех, землю, которую видел разведчик, больше не было видно. Его стыдили и всячески над ним подсмеивались, но всем хотелось в душе, чтобы он всё-таки не ошибся. А он настаивал, что не ошибся, что проверил себя несколько раз. Юноша каждый день ходил на ту вершину, с которого он видел землю, и на шестой день, прибежал радостный и взволнованный, крича, что опять её видит. За ним побежали человек десять. Вскоре и они подтвердили, что не очень ясно за линией горизонта просматривается, вроде бы, земля. Телемах пошёл теперь сам. Да, что-то виделось вдали, может быть, это была земля. Решили не откладывать отплытие. На следующее утро дружно сели на вёсла и вышли из бухты в море. Ближе к вечеру на пути показался небольшой остров, который лежал в том же направлении, что и их желанная цель. Со своего первого убежища они приняли его за часть того острова, на котором были сами. Пролив между ними открылся с воды, когда мореплаватели отошли чуть в сторону от берега. Подошли к нему, высадили несколько человек. Телемах сам отправился с ними. Островок был так же необитаем, как и предыдущий, но на нём растительность была более богатая и пышная, чем не тех голых скалах, где они провели до этого не один день. А впереди на пути виднелся ещё один остров. Оказывается, их было несколько, небольших островов, лежащих цепочкой один за другим.

Телемах решил задержаться ещё несколько дней на последнем из них, чтобы обдумать дальнейший путь и действия, и кое-что подправить на корабле. К тому же ему надо было спокойно обдумать некоторые соображения, которые у него появились.

Отец говорил ему, что, если, не сбиваясь с курса, пройти от Итаки прямо на заход солнца, их цель должна лежать прямо по носу или чуть с правого борта. Землю эту надо обойти с юга, не теряя из виду берега, до того места, где берег уйдёт к северу и даже немного в обратном направлении от их курса. Туда и надо идти. Если же они отклонятся немного к югу, что и произошло с ними, то прямо перед ними должен открыться высокий берег большого острова. На нём есть гора, которая постоянно курится дымом из жерла вулкана. На нём живут люди. Есть среди них греки и финикийцы, есть выходцы из других земель. Где-то там живут и племена, так давно пришедшие на остров, что их можно считать местными аборигенами. Но с ними, по рассказам моряков, общаться опасно. Они имеют всё, что им необходимо для жизни, ведут простую крестьянскую жизнь и не желают ни от кого ничего, и не испытывают потребности в общении с другими. Поэтому они недружелюбны и даже агрессивны.

Вдоль этого берега прямо на север через узкий пролив лежит путь к городу Ано. Он расположен на большой земле, на западном берегу. Если перейти на восток через горы, и спустится к морю, на его другой стороне будет лежать родная Итака. Это так близко, и так далеко. Но знать, что родина близко иногда так надо.

Телемах был уверен, что земля, которая то открывалась им, то снова исчезала, видимо, по велению богов, и была тем большим обитаемым островом, о котором говорил отец.

* * * * *

Вечером на закате солнца снова была видна тёмная далёкая земля. Но теперь с этого острова она виделась правее, почти на севере.

Сели за вёсла ранним прохладным утром. Как только вышли из бухты подняли парус, и лёгкий попутный ветер понёс корабль снова в неизведанную морскую даль. Под вечер, откуда ни возьмись, наплыл туман, такой плотный, что неба не стало видно совсем. Ветер внезапно стих, и вскоре, стало невозможно сообразить, куда направлять свой путь. Решили ждать до утра. В сыром холоде никто не мог заснуть, кутались в плащи из козьей шерсти. Посреди ночи решили плотно поесть, чтобы согреться. Это дало заряд бодрости и начало разговорам. Так до утра и беседовали обо всём, чём угодно.

Хотя туман не рассеивался, но там, где всходило солнце, стало заметно светлее. Это определило направление дальнейшего пути, и, чтобы согреться, мореплаватели дружно налегли на вёсла. А к середине дня солнце всё же пересилило туман. Он постепенно поднимался, и вскоре небо стало чистым и ярким. Солнце стало по-летнему припекать, а появившийся, невесть откуда, ветерок, позволил поднять парус и дать отдых натруженным вёслами рукам.

Теперь уже заветная земля вставала впереди, но ещё была далека. Подошли к ней только на следующее утро, хотя не снимали парус всю ночь, и шли полным ходом. От места, куда они вышли, берег уходил в двух перпендикулярных направлениях. Это был мыс с невысокой береговой линией, далеко выдающийся в море.

Телемах решил пройти вдоль берега на север до тех пор, пока не увидит человеческого присутствия. Необходимо было, соблюдая осторожность, определить точно, где они находятся, что это за земля. В глубине острова видна была его поднимающаяся, более высокая, часть. Но гор не было и в помине. Это смущало Телемаха. Но идти куда-то, всё-таки, было надо. То, что их штормом снесло к югу, говорило о преимуществе северного направления. Так и решил.

Старались держаться вблизи берега, обходя отдельные каменистые гряды. Внимательно следили за морем и берегом. Ветер был благоприятный и свежий. На ночь причалили к берегу, и выставили наблюдателей. В середине ночи один из наблюдателей заметил впереди на берегу слабый огонёк. Всматривались все. Было очень похоже на свет далёкого пастушьего костра. Потом он погас. Это внушило уверенность, что скоро они обнаружат людей.

Так и случилось. За ближайшим мысом они увидели довольно большой посёлок. В небольшой бухте был оборудован причал, куда они не торопились пристать без разрешения местных жителей, из осторожности и без разведки. Вскоре на берегу появились трое мужчин. Громко и отчётливо по-гречески они спросили, кто пришёл и откуда. Радости наших странников не было предела.

Телемах первым сошёл на причал. Один из встречающих оказался родом с острова Закинф. Он был соплеменником и, можно сказать, соотечественником Телемаха. Это был уже не молодой, чуть прихрамывающий человек, с заметной проседью в бороде и волосах. Как оказалось, он три года участвовал в Троянской войне, потом раненным был вывезен на финикийском корабле домой в Грецию. Но до дома добраться не удалось. Они попали в плен к финикийским пиратам, были проданы в рабство в Египет, бежали вдвоём с названным братом-финикийцем, которому помогли его соотечественники торговцы. После долгих скитаний они попали в этот посёлок на этот остров. Здесь уже много лет селятся скитальцы и моряки из разных стран и народов. Двое его товарищей были из Микен. Они тоже воевали под Троей, но были моложе и видели конец города и войны. После гибели на родине их вождя Агамемнона они покинули родину. Сначала они ушли в Спарту, но там они были тоже никому не нужны. И вскоре судьба занесла их, к счастью, на эту отдалённую землю. Здесь, как и другие, они нашли приют.

Вскоре все жители посёлка от мала до велика собрались у причала. Было много радости и шума, звучала разноязыкая речь. Путникам предложили отдохнуть несколько дней. Вечером устроили общую трапезу под открытым небом на площади посреди посёлка. Много ели, пили, разговаривали и пели песни, пока сон и усталость не свалили многих прямо тут же.

* * * * *

Утро принесло неожиданность. Первые из проснувшихся заметили приближающееся судно. Оно быстро шло под парусом прямо к берегу, чёрным призраком в лучах низкого солнца.

У Телемаха вдруг появилось неприятное предчувствие, как будто это несло какую-то беду. В его сознании всплыло странное видение, которое было ему так же рано утром перед приходом к этому посёлку. У небольшого мыса, который они прошли в темноте, как бы растворился в утренней дымке корабль. Никто кроме него не видел этого. Он решил, что ему померещилось от усталости. Сейчас Телемах громко крикнул своим спутникам, чтобы те быстро бежали на свой корабль и не забывали про оружие. С ними вместе побежали и некоторые местные жители, крича, что это пираты, которые иногда грабят их посёлки.

Когда неожиданные гости приблизились, греки были готовы к отражению нападения. Пиратский корабль резко остановил свой бег, совсем уже близко от них. Видно было, что пираты оценивают возможности, свои и противника. С берега в них метнули несколько камней из пращи. Но было далековато, и камни упали с плеском в воду. Через несколько мгновений они начали отгребать задним ходом, потом развернулись и быстро пошли на юг.

Местные старшины предположили, что пиратов интересовало само судно. Можно было ожидать теперь нападения, когда они выйдут в море. Совместное отражение агрессии сблизило гостей с хозяевами. Они ещё раз предложили отдохнуть на их земле некоторое время. Это значило, что оставаться здесь насовсем не предлагалось.

Вечером в беседе один из старейшин откровенно сказал Телемаху, что здесь есть проблема в малом количестве женщин. Из четырёх сотен жителей посёлка их было чуть больше сотни. И рождались всё больше мальчики. Он сказал, что спутники Телемаха могли бы обзавестись жёнами на большой земле на севере за проливом, и тогда их бы с удовольствием приняли здесь на постоянное жительство.

Когда через несколько дней Телемах со своими спутниками уже были готовы к отплытию, к ним подошли трое мужчин с просьбой взять их с собой. Двое были совсем молоды, третий – средних лет. Все трое были греками из южной части Пелопонеса. Несколько лет назад их судно было потоплено страшным гневом Посейдона, и только они добрались до этого берега на обломках своего корабля. Они навсегда простились в душе со своей родиной и близкими, а создать здесь, на этой приветливой, но чужой земле, новые семьи у них не было возможности. Здесь очень сложно разрешались проблемы с женщинами, вернее, без женщин.

Телемаху понравился старший из них. Его звали Пропонид. Это был, по виду, опытный моряк и воин. Такой был полезен в их молодом коллективе в предстоящем походе. Он согласился принять к себе всех троих. Мужчины сразу же поднялись на борт корабля и занялись делом. Все их вещи были на них, у старшего были даже лук и короткий бронзовый меч.

Пропонид предупредил Телемаха, что им следует ждать нападения пиратов, скорее всего, опять утром со стороны восхода солнца в его низких лучах, когда их обнаружить можно будет в утренней дымке уже совсем близко от себя. Он считал, что пираты хотят отбить у них судно, по виду крепкое и быстроходное. Поэтому они постараются подойти прямо к борту и в рукопашном бою победить. Это было известным приёмом тем, кто сталкивался с этими морскими бродягами разбойниками. Из пленных экипажей они, обычно, отбирают желающих присоединиться к ним, а остальных продают в рабство египтянам. Это их старый промысел.

Нападение так и произошло на второе утро, когда проснувшиеся спутники Телемаха любовались высокой курящейся в солнечных лучах вулканической горой слева по борту. Хорошо, что молодой наблюдатель увидел неприятеля достаточно далеко. По совету, всё того же, Пропонида изменили курс, и при сопутствующем ветре пошли наперерез пиратам. Те вынуждены были, теряя ветер и ход, отвернуть от своего курса. Проходя мимо на расстоянии, достаточном для метания камней из пращи, спутники Телемаха засыпали противников снарядами. Те понесли неожиданные потери, пытались посылать стрелы в ответ, но победа уже была дарована Телемаху. Они, набирая скорость, уходили на север. К тому же несколько удачно пущенных греками стрел из луков достигли своей цели. Видно было, что стрела пробила шею кормчего и он, падая, увёл в сторону кормовое весло. Корабль пиратов при этом рыскнул в сторону и совсем потерял ветер.

Телемах приказал своим спутникам сесть на вёсла и помочь парусу. Можно было считать, что опасное приключение закончилось благополучно. Полученный опыт был полезным. Только вот, всё же, не обошлось без неприятного. Две стрелы пущенные пиратами нашли свои жертвы среди товарищей Телемаха. Одному из них стрела пробила бедро, второму попала в грудь. С раненными пришлось повозиться, опять-таки, Пропониду. Его полезность на корабле проявлялась всё более явно.

* * * * *

Попутный ветер подгонял корабль. Уже с обоих бортов были видны высокие берега пролива. Они становились всё ближе, пролив сужался. В какой-то момент ветер совсем стих, а встречное течение стало сильнее. Гребцам приходилось напрягаться. Телемах решил попробовать лавировать в проливе. Он помнил из рассказов отца, что в проливах всегда течение у одного берега сильнее, у другого слабее. Решил сначала подойти ближе к левому берегу. Вскоре убедились, что это не правильно, течение становилось сильнее. Почти под прямым углом пошли к другому берегу. Там оказалось идти лучше. К вечеру выбрали место и с осторожностью подошли к берегу. Гребцы настолько устали и выбились из сил, что многие заснули прямо на своих местах, даже не притронувшись к еде. Некоторые, всё же, сумели сделать по несколько глотков вина, разбавленного водой, и тут же заснули.

Телемах приказал Пропониду организовать, на всякий случай, дозор на берегу. С большим трудом дозорные, на которых указал Пропонид, спустились в воду и добрались вплавь до берега. Это были трое самых крепких юношей. Пропонид был четвёртым.

Телемах стоял на корме, обдуваемый лёгким тёплым ветром и боролся с усталостью. А на палубе царил Морфей. Чтобы не поддаться настойчивому богу, Телемах с трудом растолкал одного из своих соратников, и они вместе спустились с борта в воду и поплыли к берегу. Вода освежила их и придала бодрости.

Доплыв до берега, Телемах условным свистом подозвал к себе дозорных. Вместе они ещё раз в темноте обошли и осмотрели окрестности, и он отпустил двоих спать на корабль. Когда небо на востоке начало светлеть, все четверо вернулись на корабль. Пропонид уговорил Телемаха до рассвета тоже поспать, а сам остался на страже.

Как только диск солнца показался над береговыми очертаниями, Пропонид разбудил Телемаха и всех остальных. Быстро подобрали якоря и отошли от берега на достаточное расстояние, чтобы не быть доступными стрелам и снарядам из пращи. После быстрой трапезы сели на вёсла и пошли по проливу на север. Вскоре подул попутный ветер, и поставили парус. Корабль быстро шёл в сужающийся пролив. Потом начался дождь, ветер стал усиливаться, море покрылось пенными полосами. Их несло вперёд, а видимость становилась всё хуже. Парус не без труда сняли, и вёслами уже старались тормозить и держаться ближе к середине пролива. Вскоре это было уже трудно определить, где она, середина.

Так продолжалось томительно долго. Телемах видел, что спутники его впадают в уныние. Кое-кто вспомнил тот страшный шторм, который унёс их далеко на юг от их пути. Промокшие и замёрзшие они знали, что рядом земля, которая может встать на их пути каменистой грядой или скалами, которые погубят их жизни. Поэтому нельзя в такую погоду и думать о том, чтобы приблизиться к ней. Они не знали, куда их корабль несёт ветром и волнами. Они ничего не знали, и только молили богов о спасении.

Всё изменилось так быстро, что никто не смог и сообразить, что случилось. Ветер вдруг стих, почти сразу. Дождь ушёл в сторону, быстро отдаляясь серой стеной. Море ещё качало их бедный корабль на волнах, но низкое уже солнце осветило морской простор. Только сзади были видны высокие берега. Они не сразу поняли, что прошли узкий пролив и опять вышли в открытое море.

Телемах понял, что это испытание должно быть для них уже последним. Он поверил теперь в свою удачу. Мучивших его недавно мыслей не осталось и в помине. Он призвал своих спутников вознести молитву богам, которые даровали им удачу.

После молитвы опять взялись за вёсла и взяли курс на восток, где Телемах надеялся вскоре увидеть землю. Шли до темноты. По звёздам определили, что находятся на уровне родной Итаки.

Утром с рассветом увидели желанную землю. Пошли вдоль берега к своей цели – городу Ано, куда советовал идти Одиссей.

* * * * *

Телемах ещё и ещё вспоминал каждое слово из наставлений отца. Вот здесь в этой речке тогда спутники Одиссея брали воду. Вот здесь их застал жестокий шторм, отобравший у многих жизнь. Вот этот спасительный залив с рыбацкой деревней. А вот и город Ано. Его дома и стена, окружающая город, стена, которую построил его отец. Вот она – цель их долгого путешествия. Парус, наполненный ветром, быстро нёс корабль к желанной цели.

Их увидели. Их встречали. Много людей высыпало к берегу. Чуть выше на небольшой площади показался вооружённый отряд. Это была, по всей видимости, обычная необходимая предосторожность. Незваные гости могли иметь разные цели.

Бросили якорь совсем близко от берега, так близко, что различимы были лица людей на берегу. Телемах взял с собой троих товарищей, старых друзей детства. Спустив небольшую лодку, они оттолкнулись от борта и заскользили к галечному пляжу. На судне за старшего остался Путис. Последнее время всё больше рядом с Телемахом был Пропонид, и Телемах заметил плохо скрываемую обиду своих старых друзей. Но в той ситуации советы опытного человека были нужны, а его друзья были такие же как он сам новички в морском странствии. Теперь ситуация была другой. Для встречи с будущими своими согражданами (он так их про себя называл) он взял ближайших товарищей.

Ступив на берег, Телемах произнёс слова, которым научил его отец. Они были лигурийскими, для него непривычными, и с трудом заученными, но говорил их Телемах с тем же выговором, что и отец. Вышедшие вперёд пожилые мужчины молча переглядывались. Потом на лице одного из них появилась понимающая улыбка, он сказал что-то своим спутникам, и весело рассмеялся. Они начали быстро говорить между собой. В их непонятной речи Телемах услышал несколько раз произнесённое слово Улис. Он знал, что так здесь звали Одиссея. Телемах вмешался в оживлённые разговоры старейшин. Он сказал – “Я сын Улиса!” Потом он повторил это на финикийском языке. Его финикийский был плох, но его понял один из старейшин. Он тоже заговорил с ним по-финикийски. Контакт был налажен.

Им предложили сойти на берег. Встреча была радушной и радостной для усталых путников. Потом были долгие застолья и разговоры. Телемах объяснил старейшинам, что прибыли они сюда навсегда. Это не вызвало возражений, но родило многие непростые вопросы. Старейшины сказали, что им надо подумать, как разместить и устроить их. Их было тридцать шесть человек. И все были молодыми и сильными мужчинами, которым нужно было завести жён, детей и свои жилища.

* * * * *

В пределах городской стены в городе уже было тесно и без них. Рыбацкое поселение на берегу залива было прижато к морю склоном горы, и тоже плотно населено. Старейшины предложили Телемаху начать строиться на удобном месте за городской стеной. Там был хороший родник, а в тридцати шагах от стены журчала речка, бегущая с гор. Городские жители обещали помощь в строительстве домов. Не существовало, к счастью, проблемы с невестами. Девушек подходящего возраста в городе и в рыбацкой деревне было с избытком. Так что жён новым своим гражданам город давал на выбор.

Строили быстро. Спутники Телемаха хотели побыстрее завести жён и свои дома. Родственники невест хотели побыстрее отдать их замуж. Городские старейшины были заинтересованы расширить город и, насколько получится, разрешить уже ранее назревшую проблему некоторой скученности. Ещё Улис говорил о том, что надо расширяться, строить новые дома, укреплять их безопасность, и показывать соседям свою силу. Тогда будут новые перспективы обмена товарами и укрепления хозяйства. Но у старейшин города не хватало опыта и желания проводить сложные мероприятия. Вообще, с уходом Улиса они, как-то, усыпили себя тем, что уже много чего сделано.

С появлением Телемаха у горожан появилась надежда на умного и деятельного вождя. Но Телемах не претендовал на роль вождя или царя. Он даже запретил своим спутникам называть себя царём, даже притом, что местные жители не понимали по-гречески.

Ему строили дом больший, чем остальные. Он стоял немного выше всего нового посёлка? и с его крыши были видны все кварталы города Ано, всё, что там происходит. Это несколько озадачивало Телемаха. Он большую часть времени проводил в обществе старейшин, и жил временно у одного из них в доме. Они ещё не совсем хорошо понимали друг друга. Телемаху местный язык давался непросто, а с финикийским он, так же как и хозяин дома, тоже был знаком весьма посредственно. Кроме хозяина в доме жили его жена и три дочери. Девушки были хороши собой, но Телемах старался не проявлять к ним ненужного, по его мнению, интереса. Ко всему, у него было много забот и без этого. Правда, мысли о том, что ему нужно будет выбрать себе невесту именно в домах старейшин, иногда его посещали.

Решили, посоветовавшись со старейшинами, после того, как будут построены все дома, устроить общий большой праздник и вместе с ним свадьбы. Так и поступили.

Телемаху хозяин дома, в котором он жил, предложил в жёны одну из своих дочерей. Обычно, сначала выдавали замуж старшую, потом остальных. Но Телемаху приглянулась средняя сестра, и он об этом сказал хозяину. Вопрос решился просто, так как старшую предложили Пропониду, и он с радостью согласился. Он становился Телемаху свойственником, почти родственником. С самого начала он величал Телемаха царём, и продолжал к нему так обращаться даже после того, как Телемах приказал этого не делать. Правда, этот приказ нарушал не он один.

Будущую жену Телемаха звали Дана. Девушка напоминала ему чем-то маму. Такие же мягкие карие глаза и порывистость в движениях, очень похож был на мамин и её заливистый смех. До свадьбы они сумели только трижды поговорить. Разговором это назвать было трудно; объяснялись больше знаками, а первый разговор шёл при участии её отца в качестве переводчика.

* * * * *

До начала сбора урожая всё построить не успели. Все местные мужчины были заняты своим важным делом, без которого прожить было нельзя. Доделывали свои жилища спутники Телемаха уже собственными руками. Помощь оказывали только те жители рыбацкой слободы, дочери и сёстры которых были невестами греков.

Праздник был назначен после сбора урожая. Это было удобно, так свадьбы чаще всего и совершались. Но в этот раз свадьба должна была быть такой массовой, что это переросло в ожидаемое народное торжество. А строительство не успевало и к этому сроку. На помощь пришли теперь и женщины. Они были не только из тех семей, где были невесты. Собственно, тяжёлые работы были уже закончены, оставались доделки и уборка. В этом деле женские руки были более проворны и умелы, чем мужские. К тому же, женщины не считались с тем, что в уборке им тоже доставалась нелёгкая работа. Они приходили рано утром или в середине дня, когда мужчины не работали из-за жары. Их помощь была неоценима.

Дом Телемаха строился без его участия. Контролировал эти работы отец невесты лично. Он каждый день, иногда вместе с дочерью, ходил на строительство. Телемах же бывал там не чаще, чем около других домов. Он, вообще, занимался больше другими делами. Первым делом для него сейчас было изучение местного языка. Он занимался всю первую половину дня с одним из старейшин. Они сидели на небольших каменных скамейках в тени старого платана около стены на центральной площади. В это время здесь не было никого, никто не мешал им. В процессе обучения старейшина рассказывал Телемаху и об обычаях и укладе жизни в своей стране. Телемах уже понимал, что ему предстояло здесь быть не обычным жителем нового города, а его главой. Больше того, местные жители тоже хотели быть его подданными. Учитель-старейшина рассказал Телемаху о том, что ещё тогда, когда здесь жил его отец, им пришла идея сделать его своим единственным правителем. Но обстоятельства не сложились так, чтобы это предложение было сделано. Все знали, что Улисс стремится всей душой на родину. Лигуры советовались во всех своих родственных поселениях о том, как им дальше жить, как объединить все племена и роды, и кого выбрать правителем. Среди своих людей такой фигуры не находилось. Они уже собирались отправить гонцов на южные берега, куда заходили корабли финикийцев, критян и греков. Они искали себе вождя. Момент, когда Телемах назвал себя на их берегу, был тем ожидаемым чудом, в которое многие верили.

Телемаху было, над чем задуматься. Он сам отказался от возможности наследовать царскую власть на Итаке. А здесь ему предлагали стать властителем ещё неизвестно какой страны и какого народа. Простые местные жители, с которыми, правда, пока редко, приходилось общаться, обращались к нему как-то по-своему, незнакомым словом, которое старейшина перевёл, как - царь. А некоторые уже употребляли, услышанное у греков их обращение – царь. Всё складывалось так, что без его ведома его уже “назначили царём”.

Новый посёлок был готов. Почти одинаковые каменные дома стояли тремя ровными линиями, поднимаясь тремя ступенями от моря по склону вверх. Уклон был пологим, и почти совсем ровным. С городской стены две улицы смотрелись совсем как прямые дороги. Это отличало посёлок от самого города, который строился стихийно. Дом, построенный для Телемаха выделялся своей величиной. Он имел над основной кровлей каменную башню-комнату, откуда было видно весь город и рыбацкий посёлок. Через речку, отделяющую новостройку от города, проложили мост. Пока он был узким и не очень прочным. Но в дальнейшем планировалось сделать его большим каменным. В период разлива речка становилась широкой и бурной, и могла снести в море это строение на скорую руку.

Старейшины просили Телемаха прийти на их сбор для решения общих важных, как они выразились, проблем. Телемах уже знал, о чём пойдёт речь. Он просил старейшин разрешения привести с собой Путиса и Пропонида. Его люди должны были знать из первых уст о предложении старейшин. К тому же они, как его первые помощники ими и оставались, и это тоже должны были понять старейшины.

Всё было сделано с соблюдением ритуальных правил. Телемаху предложили стать “администратором” с неограниченными возможностями, но при “контроле” со стороны старейшин. Все жители города становились его подданными, и он мог распоряжаться всем в городе по своему усмотрению, но извещая старейшин в серьёзных вопросах. А вопросы принципиальные и судебные без ведома старейшин он сам решать не был должен. Телемах согласился при одном замечании. Он отказался быть судьёй для своего нового народа. Эту функцию он предложил, как было заведено всегда, оставить за советом старейшин. На том и порешили. Путису и Пропониду было предложено всегда присутствовать на совете старейшин.

После долгой церемонной процедуры согласования и поздравления, к народу были отправлены мальчишки с призывом собраться всем на площади. Собственно, все уже были давно здесь, чуть поодаль.

Самый старший по возрасту старейшина, хозяин дома, в котором жил Телемах, объявил всё решённое советом народу. Телемаху осталось только принять долгие шумные приветственные крики. Ему вручили традиционный посох пастыря, тяжёлую суковатую палку, давно отшлифованную до тёмного блеска руками старейшин. “Тронной речи” от него не потребовалось. Он только объявил о завтрашнем начале общего праздника урожая и массовых свадеб. Помимо него самого и его друзей в этот день женились и ещё пятеро местных юношей.

Для них начиналась новая жизнь!

* * * * *

Обычно трёхдневный праздник урожая в этот раз затянулся. Гуляли свои, теперь уже свои спутники Телемаха, гости из соседних поселений, и даже гости из горцев. Последнее время отношения с горцами складывались мирно. Были отдельные их набеги на поля и стада, временами происходили стычки с драками, но без применения оружия. Если надо было, старейшины улаживали спорные вопросы в переговорах.

Сейчас на празднике были представители из двух больших горных родов. На третий день праздника они ушли к себе. А к вечеру четвёртого дня к Телемаху прибежал взмыленный юноша из рыбацкой деревни. Он сбивчиво рассказал ему, что за двумя поворотами долины на склоне горы видел собиравшихся в набег горцев. Их было уже много. Надо было думать, что они ждали темноты для нападения.

Телемах сразу же вызвал к себе Путиса и приказал всех греков с оружием собрать около его дома. Местным воинам тоже сообщить его повеление, брать оружие и ждать всем вместе его приказов. Солнце было ещё достаточно высоко. Вместе со старейшиной местной дружины Телемах обсудил возможности противников. Вперёд отправили двух разведчиков, и вышли всем войском к горам. Когда разведка донесла о расположении противника, разделились на два отряда. Вместе с местными пошли пятеро его старых друзей. Сам греческий небольшой отряд поднялся во главе с Телемахом и Путисом прямо по склону холма к его вершине. Отсюда они увидели отряд горцев. Его численность была больше намного, чем всего войска Телемаха.

Горцы тоже выдвинулись вперёд на расстояние броска из пращи. Маленькая горстка греков их не смущала, но два десятка выпущенных ими стрел охладили решительность горского войска. Три-четыре стрелы ранили воинов в их строю, и это было для них неприятным сюрпризом. Правда, начинало смеркаться, и их численное преимущество становилось более выгодным. Они отправили часть своих воинов в обход греков, но те наткнулись на местных воинов и тоже получили от греков Телемаха несколько стрел.

Всё замерло. А скоро должно было стемнеть. Тогда Путис вышел спокойно вперёд на открытое место и громко предложил разрешить дело поединком. Его мощная фигура в кожаном панцире вооружённая огромным боевым двухсторонним кипрским топором устрашала. Тогда он предложил выйти сюда предводителю горского войска. Он отошёл на десяток шагов назад, демонстративно положил на землю оружие и снял панцирь. Телемах показал ему, чтобы он действовал по своему усмотрению. Он доверял своему другу.

Вождь горцев был тоже не слабым и, видимо, опытным воином. Он остановился на значительном расстоянии, и показал, что нужен переводчик. По одному юноше быстро прибежали с обеих сторон. Путис сказал горцу, что им не стоит пытаться меряться силами потому, что всё равно теперь греки смогут дать им отпор всегда и везде. Путис понимал, что о них и их численности всё известно, но вот об их оружии и силе можно было и приврать. Что он и сделал. Он ещё раз предложил утром при солнце провести показательный поединок с любым его воином, даже тремя, чтобы горцам стало ясно с кем они имеют дело. При этом он эффектно поиграл своими мощными мускулами. На прощание Путис предложил вождям горцев собраться и прийти с миром к новому царю. Даже больше того, он рекомендовал принести царю дары и заверения в своей покорности.

На этом простились и разошлись. Громкий голос Путиса был слышен грекам, они давились от смеха. Хорошо, что уже стемнело, и этого не было видно. Телемах искренне со смехом поблагодарил друга

Вернулись домой, но наблюдателей по всем направлениям всё же выставили. Праздник на этом был закончен. Но воинам было приказано не расслабляться.

На утро разведчики прошли достаточно далеко от города, но горцев и след простыл. Их посланцы появились только через пять дней. Они просили от имени своих вождей встречи со старейшинами и, если можно, с царём.

Так неожиданно круто повернулась судьба Телемаха. Он ни хотел властвовать над своими соплеменниками, и стал властителем чужого и незнакомого ему ещё народа. Он даже не знал, сколько теперь у него подопечных.

* * * * *

Время бежало быстро и незаметно. Семейная жизнь Телемаха складывалась счастливо. Дана была чудесной хозяйкой, ласковой женой и не прошло и года, стала матерью крепкого здорового малыша. Дом был не такой, как строили в Греции, сначала непривычный, но с самого первого дня их жизни в нём, очень уютный и родной.

Быстро обзавелись детьми и все друзья Телемаха. Они постепенно нашли своё дело и место в жизни города. Их отдельный городок стал называться Новым Городом, и быстро стал разрастаться. Некоторые городские жители с удовольствием стали строить себе дома в продолжении греческого квартала.

С горцами стали меняться отношения. Они теперь стали чаще бывать здесь у моря. Торговые связи стали развиваться активнее. А уж, когда один, затем другой из горских старейшин попросили разрешение тоже построить себе дома в Новом Городе, городские старейшины были не только удивлены, но и обрадованы.

В течение трёх – четырёх лет жизнь стала изменяться настолько быстро, что многие люди из старого поколения не могли понять, как им жить дальше.

Очень сложно было решить, что делать с кораблём, на котором они пришли сюда. Корабль был хороший, крепкий и быстроходный. Местные жители никогда в море дальше того места, откуда ещё виден дом, не ходили. Рыба хорошо ловилась ближе к берегу, а дальше в море делать было нечего. Большинство друзей спутников Телемаха тоже не были моряками. Это ремесло не всем по душе. Они нашли себе занятия здесь на берегу, рядом с родным домом, женой и детьми. Но были среди них и те, кому море казалось привлекательным, кого манили морские дали, романтика и трудности морских походов, кому опасность придавала сил и смысла в жизни. Они молили морского бога о милости даровать им спасение в смертельной опасности, и хотели быть там в море, где эти опасности их поджидали.

Корабль от долгой стоянки у берега постепенно приходил в негодность, и Телемаху тоже было тяжело смотреть на то, что сделано было по его желанию и воле. Он предложил тем немногим, кто был в душе моряком, собрать понемногу команду, привести корабль в порядок и попробовать его в море. После этого он поговорил со старейшинами о том, чтобы из юношей из рыбацких семей и других желающих набрать пробную команду, и поучить их морскому ремеслу. Он объяснил старейшинам, что будет выгодно кое что из своих излишков менять не только с горцами, у которых тоже были изделия их ремёсел, но и возить в ближние поселения на берегу. Он имел ввиду и те греческие и финикийские поселения на острове за проливом, о которых он знал. Постепенно вызревала программа торговых операций. И она начала успешно развиваться. Это дало совсем новый смысл жизни городу и его народу. Они стали знать о том, что мир много шире, чем те места, куда они могли дойти ногами.

Через два года после первого родился второй сын, потом - третий. Дана расцветала пышной женской красотой. Телемах иногда любовался ей со стороны, и благодарил судьбу за такой подарок. А потом, она родила ему ещё четвёртого сына.

Так постепенно и незаметно пробежали десять лет. Телемах был правителем народа, который принял его, полюбил и сделал сильным и умелым царём. Его авторитет, вера в него и его правоту во всём начинали ему казаться чем-то заранее предначертанным. Но с некоторого времени он начал вспоминать родную Итаку, отца и мать. Их судьбы часто заставляли его передумывать давно прошедшие события. Он ничего не знал о судьбе отца и родного острова. Ему всё больше хотелось отправиться туда самому, но это было невозможно, и он стал задумывать поход туда своего судна. У него даже родилась мысль дать кораблю имя – Итака.

Он рассказал о своих мыслях Путису. Верный друг и помощник подхватил его идею. Они решили постепенно, не говоря никому об этой затее, готовить экипаж к ней. Это требовало времени. Путис вызвался сам возглавить такую экспедицию.

* * * * *

Спокойной жизнь не может оставаться всегда. Как-то однажды с севера пришёл в город усталый и оборванный горец. Он принёс плохие вести. На несколько селений в горной части, которая была связана с Новым Городом дружескими отношениями, напали какие-то воины с незнакомым языком и неизвестно откуда пришедшие. Их было не много, но они были хорошо вооружены и организованы. Они забрали продукты и пленников, и ушли так же быстро, как и появились. Селения они не жгли и людей убивали только тех, кто оказывал сопротивление. Через некоторое время пришла уже многочисленная боевая дружина вместе с обозами, семьями и скарбом. Они потеснили местных жителей, заняли их жильё, а им повелели строить себе загон, где заставили всех жить как скотину, и работать на себя. Потом небольшие отряды прошли по всем ближайшим селениям с тем же, что и в первом случае. Кто они были и откуда, так и не было известно.

Телемах собрал старейшин своих и горских. Надо было обсудить положение и уточнить новости. Было решено послать лучших разведчиков, выяснить всё, что смогут о пришедших завоевателях. А в городах и деревнях приготовить им отпор. Своих воинов Телемах поручил Путису подготовить к возможной войне. Всю молодёжь стали обучать воинскому делу по всем правилам греческой военной науки. Для этого хорошо пригодился опыт тех спартанцев, которые присоединились к команде Телемаха последними. На юг, где уже появились греческие поселения. Но с которыми не было постоянных контактов, послали единственный всё ещё корабль с послом Пропонидом.

Разведка подтвердила, что надо готовиться к настоящей войне. Завоеватели шли несколькими волнами, они вытесняли или порабощали местных жителей. Их воины были сильны и опытны и прошли уже, видимо, многие земли. Вожди и жрецы их несли знаки небесного родства, и ритуалы сопровождались убийствами пленных.

Телемах принял решение остановить нашествие у своих северных границ. Там на горных тропах и перевалах стали строиться в спешном порядке укрепления, и в них разместили заградительные отряды. Пока ещё они не вступали в контакт с завоевателями, но готовились активно и быстро.

Пропонид привёз хорошие новости из южных поселений. Тамошние греки обещали помощь. У них были свои корабли, и они по первой же просьбе готовы были привезти на них своих воинов для помощи сыну Одиссея. Это был привет из почти забытой прошлой жизни на родине. Его недавний разговор с Путисом о судьбе Итаки и отца был, похоже, подслушан богами.

* * * * *

Война не заставила себя ждать. Противник, действительно, был серьёзным, и не желал разговоров о мире. Его нужно было остановить только силой. Первое время под руководством Путиса все атаки пришельцев были отбиты. Отчаянно воевали горцы. Они защищали свои земли, а храбрости им было не занимать. Телемах приказал Путису позаботиться об их вооружении и подучить некоторым, неизвестным им военным хитростям. Оказалось, что и они знали кое-что, чего не знали греческие воины. Обмен был полезен и тем и другим.

За первые два военных года произошло несколько серьёзных сражений. Телемах был озабочен потерями. К тому же многие молодые мужчины ушли от своей необходимой всем работы. Запасы продовольствия восполнялись плохо, людям приходилось терпеть, если не голод, то серьёзную недостачу питания. В рационе всё больший вес стала занимать рыба. А рыбаков становилось всё меньше. В море стали выходить рыбацкие женщины и юноши.

Телемах несколько раз посылал гонцов к вражеским вождям с предложением встретиться и договориться. Но они не шли на переговоры. Тогда, была проведена мощная контратака. К ней готовились серьёзно, пришли подкрепления с юга, приготовились и к неблагоприятному исходу. Наступление повёл сам Телемах.

Неожиданность удара принесла свои результаты. Врага сильно потрепали и заставили бежать, оставляя деревни с семьями и скарбом. Телемах приказал людей не трогать, забирать скот и освободить пленников. На свою сторону рубежей вернулись с большой добычей и освобождёнными соплеменниками, которые были сейчас очень полезны. Среди них были мужчины, которые могли стать воинами, и мастера, которые были нужны для восстановления хозяйства.

Среди пленных оказался и сын одного из вождей северных пришельцев. Отцу дали знать об этом. Ради сына он решился на переговоры, которые Телемах поручил Пропониду.

Результатом был договор о мире на три года и ежегодный выкуп продуктами и оружием.

Можно было залечить раны, восстановить хозяйство и возобновить торговлю с южными соседями. Решил Телемах отправить Путиса в экспедицию на Итаку. По пути они должны были зайти во все греческие поселения на новых землях, установить связи и контакты.

* * * * *

Экспедиция Путиса прошла удачно и без приключений. Он пришёл на Итаку в день сожжения Одиссея на погребальном костре. Жители Итаки не очень грустили по этому поводу. Всё на острове было серо и грустно. Кругом была бедность и разорение, как будто злые силы не давали людям жить.

Путис забрал с собой двух младших братьев с семьями. И ещё он предлагал уехать с ним старой няньке Телемаха. Но та отказалась, сказав, что ей уже не перенести плавания.

Как ни странно было, но Телемах поймал себя на мысли, что ему это всё безразлично. Его жизнь уже давно не была связана с тем миром, миром Итаки и родного дома.

А через некоторое время опять возобновились военные столкновения на севере. Они не носили характера постоянной войны, но заставляли всё время держать там воинов и не забывать об опасности.

Потом стала проявлять свою грозную активность вулканическая гора, которая долгое время спала. И вот её сон был нарушен, над её вершиной постоянно вился дым. Он иногда становился более плотным и окрашенным в желтоватый цвет. Иногда гора издавала звуки и выбрасывала из себя камни и горячий пепел. Люди стали беспокоиться. Жрецы запрашивали богов, приносили им жертвы. Но всё обстояло по-прежнему тревожно.

Потом в дом Телемаха пришла беда. В одной из пограничных стычек погиб его старший сын. Он уже стал сильным и умным воином. Отец с радостью смотрел на него, как на своего наследника. И вот, камень, пущенный вражеской пращёй, убил его и все надежды отца. Это было самым сильным ударом в жизни Телемаха. Он сам отправился за сыном в горную крепость. Была снежная и холодная зима. Телемах вспоминал свой поход по Греции, к Олимпу и дорийцам в поисках сведений об отце. Тогда тоже была зима и снег, но он не помнил, чтобы ему было холодно. А сейчас он замерзал.

Сына Телемах привёз домой, сам совсем больной и убитый горем. Сразу после погребения он слёг. Тело горело огнём, бредовые видения мучили душу. Однажды, придя в себя, он потребовал к себе всех старейшин и своих сыновей.

Когда все собрались, Телемах охрипшим голосом сказал, что ему осталось недолго уже жить, что он поручает Путису и Пропониду вырастить из второго наследника правителя. Он дал советы, которые ему во сне дали боги, как дальше вести войну, чтобы завоевать себе мир.

В последний свой вечер он никого не хотел видеть, кроме Даны. Верная и любящая жена просидела с ним, как уже не одну ночь до этого, до самого утра, покоя его голову на своих коленях. Перед рассветом Телемах последний раз сумел посмотреть в её прекрасные глаза, и ушёл из этого мира.

3.06.04 - 14.02.2005г.